Зря дядя опасался. Дальше безудержных и немного диких поцелуев дело не зашло. Во-первых, не очень сексуально, когда мужчина в порыве страсти срывает с тебя бинты, а, во-вторых, в палату завалилась медсестра с капельницей и громко ойкнула, чем нас и отвлекла. Смотреть на Женю в этот момент было смешно: растрепанный, он соскочил с кровати, куда забрался уже с ногами, споткнулся о стоящий за спиной стул, чуть не растянулся на полу, и в итоге с невозмутимой физиономией встал у изголовья, сверкая голыми грудными мышцами. Мы оба все еще тяжело дышали. Покрасневшая девчушка поставила капельницу и, не поднимая глаз, почти выбежала в коридор.
– Я хотела тебе кое-что сказать, – чтобы скрыть неловкость, поинтересовалась, глядя, как мужчина застегивает мятую рубашку. – Спасибо за то, что спас меня! Снова.
– Снова… – задумчиво повторил мужчина. – Да, ты крайне бедовая женщина, Марина. Удивляюсь, как вообще дожила до своего возраста.
– Вообще-то женщине нельзя напоминать о том, сколько ей лет!
– Ну, это вторые пятьдесят лет нельзя, мне кажется. Тебе же меньше полтинника? Небо, только не говори, что я ошибаюсь!
Его растерянность была такой натуральной, что я не выдержала и рассмеялась. Улыбнувшись в ответ, он присел на край кровати, обнял за плечи, уткнувшись в макушку подбородком.
– Я там сам чуть не подох.
Когда этот ненормальный и неуравновешенный перевертыш стал для меня настолько важен, что прямо сейчас я готова разреветься, только теперь от облегчения? Глупо отрицать хотя бы для самой себя: последние дни боялась не только переехать в семейный склеп, но и больше никогда не увидеть его небритую, вечно недовольную физиономию. Взрослая ведь девочка, а мозги растворились до уровня киселя.
Пусть он бесит меня до зубного скрежета, а порой хочется треснуть по затылку так, чтобы клыки повыскакивали. Но потом сама же брошусь эти клыки собирать, любовно сложу в платочек и положу в карман, чтобы не забыл по дороге к стоматологу. М-да, как-то так.
– О чем задумалась? Больно улыбка хитрая!
– Ты не можешь ее видеть.
– Я ее чувствую.
Я повернулась к нему.
– Ты мне расскажешь, что там было?
Он посерьезнел, задумчиво погладил меня по щеке.
– Ты, правда, хочешь это знать?
– Не уверена. Но большинство спектакля я провела в качестве почетного гостя, так что должна узнать, что было в финале. А делать это вот так, с тобой рядом, гораздо приятнее, чем в окружении садистов с ножами.
– Я всегда буду рядом.
Других признаний я не ждала, и счастливо вздохнула, представляя, что будет с Изольдой, если я приведу в семью оборотня. Скорее всего, на меня навечно поставят клеймо «песьей самки» или что-то вроде того, и вообще перестанут разговаривать. Против последнего я, конечно, ничего не имею, порой она слишком навязчива.
