О! Она знала, она все эти годы знала, что ответит. Были приготовлены слова язвительные и убийственные, чеканные и острые, как кинжал, гладкие и разящие наповал, как осиновый кол, яркие и блестящие как серебряная пуля, шутки, язвительные, убивающие наповал на всю оставшуюся жизнь.
Наповал.
Только наповал. И на всю оставшуюся жизнь.
О! Она знала, что сказать! Носила слова эти в раскрытой кобуре, как ей казалось, непримиримой ненависти. В конце концов, она литератор, и еще в студенчестве блистала на сцене своими ораторскими способностями. Их спектакли собирали полный зал. Какая мелочь, всего – то три отличнейшие фразы, так небрежно и пренебрежительно-уничтожающе с легким прищуром брошенные прямо ему в лицо, в его бороду, в эти пустынные синие глаза:
– Милостивый, государь! Я что-то Вас никак не вспомню!
Но вылетели чеканные слова. Забылись. Куда делись? И она, неожиданно для себя, вдруг бросила, не останавливаясь:
– Козел!
Больше они не виделись. Она знала, что он так нигде и не опубликовал свои романы. Не получился и бизнес с издательством. Опустился. Пил. Нюхал. Дошел. Бродяжничал. Жизнь изучал. Шляется где-то. Говорят, бомж. А ей – то какое дело?
Звонок. Порхнул на золоченую табуреточку белоснежный фартук. Надо открывать. Сына из школы муж встречал. Бежит, открывает. Обнимает сына. И легкий поцелуй Сергея приятен, потому что привычен.
У них все нормально. Как у всех. Хорошая работа. Уважение коллег. Хорошая квартира. Хорошо учится сын. Все прекрасно.
Как прекрасен этот балкон, куда она вышла на минутку. Как прекрасно это по-прежнему манящее синее весеннее небо и ветка сирени, зовущая вдаль, в юность, в ту, весеннюю далекую, когда звучали стихи.
И это, его задушевное «беленькая». Так ее больше никто никогда не называл.
Она приоткрыла окно, потрогала цветы сирени. Надо же, до второго этажа доросла.
–Буря мглою небо кроет- декламировал сын.
–Совсем как он, – подумалось машинально. – Монотонно, громко, сосредоточенно и руками также смешно машет.
– Как он. – задумчиво повторила она, продолжая гладить ветку сирени.
Жарились на кухне котлеты, свистел чайник, булькала в кране вода. Так никто и не услышал ее тихого и печального:
–Козел!
