"Господи, какой идиотизм! - вдруг с нежданной и непривычной самораскрытостью ужаснулся я сам в себе. - Чего же ты ждешь, тряпичная душа? Чего вы боитесь? Как можно хоть на час откладывать собственное счастье? Иди сейчас же... Скажи всё... И тете Ане, и ей, ей прежде всего!.. Ведь так же можно упустить жизнь, свет, будущее..."
Где-то далеко-далеко шмыгнула мысль: "Ты с ума сошел! Это же _оно_ и есть - _его_газ_! Разве можно?..", но могучее чувство подхватило меня, повернуло лицом к окнам, к собравшимся, к миру... Я раскрыл рот. Я поднял руку. Я шагнул вперед... Но тут - совершенно неожиданно - меня опередил дядя Костя. Инженерных войск генерал Константин Флегонтович Тузов...
Генерал оказался, по-видимому, более энергичным "реципиентом" этого газа, нежели все мы. Я изумился, когда он вдруг крякнул на своем стуле. Я не узнал генерала. Фельдфебельский нос его шевелился от возбуждения, рыжие усы топорщились. В маленьких глазах под мощными бровями вспыхивали небывалые огни.
- Эх! - крякнул он вдруг и махнул рукой, "была не была", обращаясь к Анне Георгиевне. - Слушай-ка, что я тебе скажу, Нюта!.. Смотрю я вот сейчас, знаешь ты, на них... На именинницу нашу дорогую, да на Павла свет Николаевича вот этого... Смотрю, говорю те бе, и думаю: "А ведь - дураки! Ох, дуралеи!.." Ну чего они ждут? Что хотят выиграть, объясни мне это? Гляди: оба молоды. Гляди: оба - кровь с молоком, веселы, здоровы, жизнь кипит!.. Хороши собой оба. Так объясни ты мне - чего же им, болванам, не хватает? Молчи! Отвечай мне сама, Лизок! Прямо, не виляя, по-военному... По сердцу тебе сей вьюнош честной? По сердцу! Замуж - пора тебе? Скажу сам: давно пора! Так чего же вам прикидывать, чего скаредничать? Кому это нужно? Живете бок о бок, во цвете лет... Так чт о же вы?
По комнате пробежал как бы электрический разряд - испуг, трепет, возмущение, согласие... А Лизаветочка... Нет, Лизаветочка не опустила снова глаз в колени, как сделала бы вчера, как сделала бы час назад. Она не вспыхнула, не упала в обморок, не выбежала в прихожую... Она вдруг выпрямилась, подняла голову и большими, широко открытыми глазами уставилась на дядю.
- Да, дядя Костя, - негромко, но очень внятно проговорила она, чуть-чуть бледнея, и Раичка Бернштам заломила руки в уголку на диване, впившись в подругу с жадным восторгом. - Да... Ты - верно... Только... Павлик... Он - не _нравится_ мне, дядя Костя... Я... Я... _люблю_ его, дядя Костя...
