–А вот как-то раз на, Белом Лебедя, случай был. – стал в очередной раз рассказывать он лагерную байку, – Сидел пацан один за разбой. Давно чалил. Они там и мента завалили. Да кто-то сдал их. Двух его подельников тёплыми взяли, а он ушёл, но поймали. Малый дерзкий был. Что они там только не делали с ним … Ничего не брало, крепкий парень был, но всё же тоже сломался. Не каждый, Лебедя Белого, пройти сможет, особенно, если за убийство мента. Мне там тоже и зубы все верхние повыбивали и рёбра ломали несколько раз.
– Ну, а с чем жестокость такая связана? – спрашивал его Аскольд. – Ведь достаточно было и того, что тебя на двадцать лет посадили?
– Ни с чем не связана. – ответил ему Ибис- Система такая. Попал значит получай по полной, а если ещё по разбойной статье, да с убийством, то они тебя ломать будут как можно сильней.
Иногда Ибис немного напивался, но это было редко. Аскольд видел его таким раза три. Пьяный Ибис всё куда-то порывался уехать, набить кому-то морду, кого-то зарезать, но заканчивалось всё это обычно мирно.
Следующим персонажем, который врезался Аскольду в самый мозг был некто Серёга Лосинский. Худой, но жилистый горбоносый человек. Появлялся он также неожиданно, как и Ибис и постоянно что-то бубня себе под нос, расплывался перед Аскольдом в улыбке. Особо говорить он не любил, если только, по существу. Тоже отсидел в своё время немалый срок за то, что покушался на убийство. Иногда с ним приезжала приятная молодая девица, которая болтала невесть что и в основном без умолку.
А запомнился Лосинский Аскольду одним рассказом, который тоже был из лагерной жизни. В своё время Лосинский сильно ушёл в религию и всё чего бы он не касался было связано с ней. Рассказывая он, обычно растягивая каждое слово, как будто смаковал его.
– Сижу я как-то в камере. Это до лагеря ещё было. Тихо, только слышно, как вода капает где-то. Тоскливо так на душе, как никогда. Хоть волком вой. Но я ничего … Взял, Новый завет, в руки и держу, а читать не могу. Не лезет в меня, будто барьер какой. Не лезет и всё тут. Хочу открыть, не получается, не могу. Словно лист каждый в книжке этой махонькой стопудовый. А про себя думаю, Бес не даёт. И вдруг открываю наконец. Не помню правда на какой странице, но открыл всё-таки, а читать не могу. Смотрю тупо в книгу и всё сливается. Не вижу букв, во бес одолел. – думаю. И тут провидение божие. Муха, обычная муха … Садиться на страницу, а потом стала между строк ползать и только тогда я и стал различать слова наконец. Я думаю, что её сама Божья рука водила. Стал читать и сразу так легко стало. А муха продолжает ползать себе и всё тут, а потом она и страницу перевернула, но я уже ничему не удивлялся, ибо понял кем ниспослана сия букашка. Самим перстом Господа…
