Заманский. Я помню то время. И могу только в очередной раз подивиться вашей мудрости, Софья Алексеевна!
Софья Алексеевна. Была бы мудра, то послушалась бы своих родителей. И никогда бы не вышла замуж за Кичатова… Любочка!
Любовь. (Подходит). Да, Софья Алексеевна.
Софья Алексеевна. Сходи в мою спальню. В нижнем ящике прикроватной тумбочки найдешь альбом в тисненом кожаном переплете. Принеси его сюда, да быстрее!
Любовь. Хорошо, Софья Алексеевна.
Софья Алексеевна. Да смотри, не зайди ненароком в спальню моего покойного мужа, куда ты так хорошо знаешь дорогу. Дело в том, Иосиф Аристархович, что в тумбочке Кичатова, причем в том же самом нижнем ящике, лежит точно такой же альбом. Я знаю, потому что сама покупала их за границей в одном бутике. Только в его альбоме – не семейные фотографии, а снимки голых красоток из порнографических журналов. Кичатов вложил их туда нарочно, чтобы позлить меня. Да ты, Любочка, поди, и сама все это знаешь?
Любовь. Нет, Софья Алексеевна.
Софья Алексеевна. Ну, так что же ты замерла, как буек на воде в полный штиль? Или мне следует повторить свою просьбу?
Любовь. Нет, Софья Алексеевна. (Уходит).
Софья Алексеевна. И вот так всегда – доводит меня до бешенства своей мнимой покорностью и безответностью. А на самом деле – змея подколодная. О, вы бы знали, Иосиф Аристархович, сколько в ней яда! Даже великий морской змей не сравнится. Нет, завтра же утром прогоню ее прочь. Теперь, после смерти Кичатова, я наконец-то смогу осуществить свою давнюю мечту.
Заманский. (Отходя). Кто знает, кто знает…
Софья Алексеевна. Действительно, откуда вам знать, о чем может мечтать бесконечными ночами позабытая мужем женщина? В кромешной тьме, мучаясь бессонницей, она прислушивается к подозрительным шорохам и звукам, которые доносятся из спальни ее мужа… (Ее голос дрожит). Да что это со мной? Того и гляди, расплачусь, как старая рында. Самое время осушить бокал вина за упокой его грешной души. (Возвращается к столу, садится на свой стул). Павел!
Юрков. (Подскакивает и отдает рукой честь). Кэп, докладываю: за кормой чисто! Вымачиваю якоря.
Софья Алексеевна. Свистать всех наверх! Почему ты до сих пор ничего не сказал о Кичатове? Или тоже затаил на него обиду?
Юрков. Бог свидетель, Софья Алексеевна, мне грех обижаться на Андрея Олеговича. Мы встретились с ним, когда я уже возглавлял департамент рыбного хозяйства. Так что своей карьерой я обязан только себе, и избавлен от угрызений совести. Женился я на вашей дочери не по принуждению или корысти ради, а по любви. Надя превратила мой дом в уютное семейное гнездышко. И теперь моя жизнь – полная чаша.
