– Очень дорого, да?
– Дорого… Но пап… Но… я так хочу! А мама не отпускает…
Константин Ипатьевич почесал затылок:
– А когда деньги нужны?
– На следующей неделе…
– Я-я-я-а-а… – Обвинитель посмотрел в простодушное мальчишеское лицо. – Сынок! Не волнуйся! Я непременно раздобуду деньги! Непременно раздобуду!
– А я всё слышу, – крикнула жена и громыхнула сковородой. – Раздобудет он!!! Непременно раздобудет! А тебе среди унитазов спать не надоело, а? Канализацию нюхать нравится, да?
– Что ты завелась, а? – крикнул в ответ Константин Ипатьевич. – Причём тут унитазы? Ведь не из-за денег же сроки строительства срываются, а из-за электричества! И-и-и… Я уроки у сына проверяю, между прочим…
– Уроки он проверяет… Кошмар! Это ведь надо?! Немыслимо…
Общественный обвинитель обнадёживающе подмигнул сыну. Мальчик восторженно улыбнулся. Из женского туалета донеслись всполохи угасающего конфликта:
– У-у-и-и!
– А-а!!!
– И-и-и!
Константин Ипатьевич положил учебник на колени и с обожанием посмотрел на сына:
– Начинай, мой хороший!
Мальчик вытянулся в струнку, плотно прижал тоненькие ручки к тельцу и принялся выразительно декламировать:
монолог конституции
читай меня часто,
и я научу.
не обману, не оставлю в тревоге.
всю сбережённую мудрость отдам,
за это заплатишь
налоги.
верь в меня сильно!
так сильно верь,
если вдруг нестерпимо будет,
если вдруг оступишься,
здесь и теперь,
читай,
ведь путь вместе нетруден!
и прошлое было!
теперь его нет…
сражались в нём твои предки.
цифровой период свергли они,
теперь ты –
не марионетка!
лишь только почуешь
вражеский дух,
скорее хватай меня с полки!
во мне – директива,
во мне – тайный знак,
спасенье от инфоосколка!
верь в меня смело!
читай и зубри!
законы, статьи и поправки.
и всё, что подумать
посмеет твой мозг,
я подвергну
тигельной плавке!
Общественный обвинитель смахнул набежавшую слезу и порывисто обнял сына. Запахло жареным луком и картошкой, загромыхало посудой и столовыми приборами. На улице прозвенел велосипедный звонок, и послышался собачий лай. Константин Ипатьевич встал, подошёл к единственному окну и чуть отогнул газетные страницы, которыми были многослойно заклеены стёкла. По неосвещённой площади двигался тёмный силуэт велосипедиста.
– Ужинать будет кто? Нет?!
Общественный обвинитель вздохнул, послюнявил газетные листы и приклеил их на прежнее место. Защитник бросил безразличный взгляд в сторону тускло светящегося окна с размытым контуром фигуры, удаляющейся вглубь помещения, погрозил кулаком чуть не попавшей под колёса овчарке и принялся энергично крутить педали, боясь опоздать. Сообразно ритмичным движениям ног, мысли Защитника были также неумолимо подвижны, раскручивая в голове экзистенциальный клубок. Книга, которую Карл Фридрихович читал неделю назад в библиотеке, готовясь к выступлению, причём читал уже не в первый раз, мучила его своим содержанием. Он слагал разные мысли, но удовлетворение не наступало.
