Вот о чем говорят — в начале было Слово. Слово — единственная субстанция, имеющая что-то общее как с духом, так и с материей. Только благодаря ему они могут сотрудничать. Так было всегда. Сколько успели сделать те, что были до нас, столько такого, что мы принимаем как должное, берем готовым, как принадлежащее нам по праву рождения. Это право у нас — у них — есть, но надо отдать должное и предшественникам. Голова кружится, стоит представить, как много вещей нужно было назвать кому-то в первый раз. И сколько для этого потребовалось людей, каждый засталбливал свое, и для последующих этот выступ служил то ли ступенькой, чтобы опереться, то ли планкой, которую нужно перепрыгнуть. Иногда это выглядело как торжественно-триумфальное шествие вверх, иногда — как бег с препятствиями. Я теперь вижу, в какой темноте мы сперва жили. То есть буквально — удивительно, до какой степени не существует метафор. Мы раньше видели мир почти что серым — как черно-белое кино. И мы сами были такими — с бесцветными глазами, с серыми волосами, с бурой кожей. Потом однажды он увидел ясно, может, оттого, что боль промыла ему зрение, что кровь, которая неостановимо вытекала из бока раненного на охоте друга, не черная, как земля — так ошибочно предполагали все до сих пор, — а совсем другого цвета, цвета того, что он почувствовал, когда понял, что его друга больше не будет. И еще он понял, что по цвету она роднится с теми бесполезными, непригодными для пищи растениями, что раскиданы на опушке леса, и, если смотреть на них отсюда, — они как несколько больших пятен крови среди прочей травы, которая тоже не черная, но и не такая, как эта кровь, продолжающая вытекать, хотя его друг уже давно не хрипит. И еще он понял, спустя время, что ничего не понимает — ведь он сыт и не болен, и у него есть своя пещера, и он может справиться с любой женщиной из племени, и вождь им не недоволен, и никто не собирается биться с ним за его пещеру и его женщин, и никто не хочет отправить его туда, куда все уходят, когда перестают быть здесь, — почему же столько лун подряд ему хочется кричать, и из его груди выходят звуки, похожие на те, что издают убиваемые звери? Кончилось все тем, что он стал непригоден даже для охоты и только пытался всем объяснить, какого цвета кровь, — новых друзей ему это не прибавило, наоборот, однажды его, не выдержав более, народ попытался закидать камнями, но, когда он отлежался и приполз обратно через три дня, все смирились с его причудой не желать видеть вещи такими, какие они есть, и с его бесполезностью для общества, некоторые даже кидали ему кое-какие остатки добычи.
