Здешняя кухня напоминает мне мою комнату в периоды затяжных осенних депрессий. На полках бардак и срач, мойка забита грязной посудой, на сломанном пластмассовом крючке висит черное от грязи зеленое полотенце. Ко всему прочему в доме едва уловимо разит выгребной ямой.
Стараясь ничего не касаться пальцами, я разгребаю завалы на полке тыльной стороной ладони в надежде отыскать банку с кофе. Забодяжив стакан растворимой бурды, сую в зубы сигарету и выбираюсь на крыльцо – для того чтобы с размаху опизденеть от увиденного. Передо мной расстилается сельская Украина в масштабе примерно один к миллиону. Слева колосится соломенной крышей беленая мазанка с ажурными окошками-кругляшками. Напротив нее выстроен скотник в том же народном стиле. В скотнике бродят цесарки и куры, а матерый длиннобородый козел глубокомысленно ссыт себе на морду, свесив рогастую голову меж передних конечностей. По правую руку, за фальшивым колодцем из тесаного камня, тянется деревенская изгородь с обильно нанизанными на прутья чугунками, котелками и плошками. Обернувшись на домик, я вижу добротную хату, украшенную национальным орнаментом и увешанную предметами древнего хохлятского обихода. По логике вещей ко мне сейчас должна подойти официантка Олеся, но нет. Вместо Олеси мимо крыльца прошмыгивают два таджика, одетые в резиновые сапоги и драные ватники. Скорчив по умильной гримасе, раскосые и чумазые лица подобострастно меня приветствуют.
– По ходу, местные обожранцы сами себе могилу копают, – гудит в ухо выросший из-за спины мефистофелем Онже. – Представь, если кто-нибудь этих чуреков на них однажды натравит? Их здесь уже целая армия! Только они по норам сидят и снаружи редко показываются.
Таджики, каста рублево-успенских рабов, занимаются всем. Строят дома, возделывают сады, стелют газоны, вскапывают огороды, таскают тяжести, откачивают канализацию, выносят мусор, выгуливают собак, присматривают за хозяйством, бегают по мелким поручениям и еще многое-многое еще.
Вслед за Онже из дома возникает неопрятная женщина затруднительного возраста. Спутанные сальные волосы обрамляют восковое лицо украинской миллионерши. Общее впечатление довершают замусоленный домашний халат, несвежее полотенце на костлявом плече и рваные тапки.
– Леша, ты канализацию смотрел? – вопрошает хозяйка. Домашний раб по имени Лутфулло отзывается на кличку и семенит к дачной клоаке. Порыв воздуха доносит оттуда негигиенический аромат, удивительным образом резонирующий со сладким пением «поющего ветра», подвешенного к воротам участка.
