прочен, и в нем ты бабочкой льёшь улыбки;
вечен. Ты ждешь таких же. Мои так зыбки.
И я скорее уже почернела, как лист,
от непогоды. Что ты… Это все осень. Осень, а не я.
Даже забавно мне наблюдать за ней,
как она разливается на «ха-ха».
Я каждый раз забываю перчатки и шарф.
Тянутся облака. Она
жёлтая и дрянная,
снова во мне разжигает свои паранойи;
это всё осень, якобы, золотая,
что я ощущаю присутствие
постоянно.
Строки осени
Сто строк
выплевывает мной проглоченный и всклоченный монолог,
прожеванный под сырость во мгле, не рушимой, в блиц
осени, тишиной, оставаясь во мне; не хватает лиц:
или сотен еще, или тысячи – ей не поправишь,
и под каждого не подстроишься из людей.
Это осень, еще одна осень, написанных глав, лишь
отличается тем, что я улыбаюсь
ей.
А, пускай, это будет не осень
А, пускай, это будет не осень, а новый взлет,
Новый занавес, рейс, да, попытка взобраться выше.
Это, вовсе, не боль, что мир рвет изнутри и скребёт,
Чтобы ты одичал и замерз на изломе крыши.
Это, вовсе, не так. Лишь простой объездной круиз,
Чуть туманнее берега, холоднее воды.
Не касание игл одиночества – это из-
Под лопаток виднеются крылья твоей свободы.
Они скоро совсем прорастут, расправляясь над
Тихим городом, что собирает воспоминания
В черновик, зарисовками улиц, почти без дат
На страницах, приобретая твои очертания.
Это, вовсе, не боль, что раскалывает и скребёт
Все основы и понимания, пеплом вышив.
Это точно уже не осень, а новый взлет,
Новый занавес, рейс, и попытка взобраться выше.
Высоковольтка
Оставьте меня, накрытую сентябрём,
Застывшую между абзацами – осень позволит.
Мне съёжиться бы биением под ребром,
Где-то под кожей, прокладывая пороли.
Под одеялами осени быть, и не сметь
Выглядывать. Они сами потом и схлынут.
Я – застекленная ртуть, безнадежная медь
Города рифм. В нем хребет безжалостно вынут.
Жадно пью кофе и скоро буду зависеть
От запаха зерен. В нем горечь – заряженный кольт,
Выстреливает: обгори, оботрись, порви сеть.
Губительная черта: осень – тысяча вольт.
Оставьте меня. Сентябрь – моя гряда.
Все давят дома и город осел в два тома.
Первые три разряда твои – ерунда,
Высоковольтки осени – точно кома.
Обрывая календари
Обрывая календари, будем падать вниз
Мы витринами. Сырость, погода… Уже пора?
И не масок уже, не прочерков. Вместо линз
Источаем моря и ежимся до утра.
Города зажимают тисками, немеют души,
Будто пулями пульс небосвода в сердца, не скрыть.
И по капле величие всё опадает в лужи.
Где летали , уже не летим, и не можем быть.
