только рассыпаться в горле
Невы.
Зима обретает масштабы сильнее чем,
за окнами минус сорок грызет дома,
сильнее чем, холод стен достает до вен,
сильнее чем, холод стен достает до тебя,
сильнее чем, вся декабрьская пелена.
Зима врезается в сердце, прицел в упор;
над пропастью мглою сбивается жизнь/полет;
и бабочки, что вылетают с запястий гор
снова над нами не выживут.
Лед.
* * *
Мир сегодня согрет, свеж.
Хоть не точен и груб круг
На стене от часов. Прут
Его цепи: «Сужай! Реж!»
Я бы стала в немой бой,
Чтобы стрелок разбить бег.
Мир врезается боем: «Стой!»
И стирает с лица всех,
Кто в зрачках умещает весь
Век, очками края рай.
Мир сегодня. Сейчас. Здесь.
И тепло от его стай.
Ну, а после пускай стук:
«Умирай! Без конца реж!»
На стене от часов круг.
Мир согрет и до слез свеж.
Города утекают в окнах
Понедельники с ком, глотая,
поезда утекают прочь,
города утекают в окнах,
и малы так,
что луна над домами, брось
бы ее, ухватившись… Ниже
с колоколен нам утро пишет
триолетами свой сюжет.
Все пути и маршруты цело
объявляют тебе, так свеже,
объявляют тебе надежды,
остывающими путями,
и платформами.
Стоп. Гудок.
Поезда утекают прочь.
Но теплее всего объятья,
будто утро в особых гранях,
с туч бемолями десять строк.
Города утекают в окнах.
Стоп. Гудок.
Стереожизни
Сдергиваю затворы. Ну, доживаем,
Краем одним, строем по сто, словно,
В кадре по стенкам стопы по истираем
Гравием, словом, солью – не хватит пленки.
Без пересъёмов движемся. Маски статны
Кажутся. Гримы в пору лицом? И ври.
Стереожизни старятся моно-кратно
При: улыбайся ярче, скандируй звонче, и мри.
Реплики из контекста по вылетали,
По выдирались, смялись, комом легли;
Въедливым монологом, чтецом и слогом.
К рвущим ненужным пробам себя из стали
Выбили. А тишина вам: «Вы не прошли».
Монолог заброшенной многоэтажки
Что не выломает проём, то усадит крепче
В землю, башен рогами нанизывая высоту.
Обесточенные коридоры пусты. Под вечер
Даже я, непременно, кого-нибудь обрету.
Надо мною летают птицы – легки и проворны,
Открывают особые грани своих свобод,
Они крыльями гладят небо, его простор. На
Мою крышу садясь, открывают свой птичий рот.
Им, не более чем, забава – всех пений свежесть,
И, не более чем, развлечение – жизни стать.
Они лихо штурмуют здания, если брешь есть.
Я – их дом теперь, их пристанище и благодать.
Даже неуловимый ветер на стёклах окон
Пританцовывает, задевая остатки рам
Тонким воем своих приветствий. В один глоток он
Мною пойман. Проглочен. Я теперь вою сам.
24.02.2016
Город болен
