Лизхен достала из большой шкатулки увесистую пачку писем. Целый час подруги перечитывали друг дружке отрывки из писем Николая Александровича сестре. Мэгги была поражена тем, что узнала о графе. Не пугая сестру, он, тем не менее, не скрывал от нее трудностей своего быта, объяснял, почему совершал те или иные поступки, давал советы, как ей лучше поступить в сложных обстоятельствах. Мэгги читала письма, как увлекательный роман, переживала и чуть не плакала над рассказом о том, как Н.А. чуть не погиб вместе со своими солдатами от голода, когда подвода, груженная провизией, застряла, а потом и утонула в болоте, как он и еще трое добровольцев пробирались к ней по пояс в болотной жиже, чтобы достать оттуда хоть что-нибудь. Иногда ее пугало то, что она узнавала о графе, как он повесил мародеров, за то, что они воровали еду и одежду у раненых. Чем больше она читала писем, тем сильнее росло уважение и восхищение этим человеком, одновременно Мэгги стала понимать, почему Лизхен мягко предупреждает ее и отговаривает от влюбленности в такого человека. Да, только такая женщина, как Ванесса, может стойко держаться рядом с таким мужчиной. Мэгги призналась самой себе, что не обладает ни такой волей, ни такой силой характера, ни такой мудростью, как Ванесса.
– Спасибо, тебе Лизхен, за то, что позволила увидеть твоего брата с другой стороны. Я не стану любить его меньше. Просто теперь, я поняла, что он мне, действительно, как отец. Я чувствую себя защищенной, и … мне очень хорошо. А что касается герцога Рауля фон Р. … подождем… посмотрим, способен он на поступки, … или только на одни разговоры. Как ты думаешь, Николя столько времени проводит с ним, почему?
– Скорее всего, Николя хочет понять, что это за человек. Если он увидит, что со стороны герцога Рауля фон Р. нет никакой опасности для тебя, то позволит ему бывать у нас. А если Рауль не вызовет доверия, он избавится от него быстро и незаметно. Увидим…
– Скажи, Лизхен, а Николя когда-нибудь был влюблен в кого-нибудь до Ванессы?
– Нет. В него многие влюблялись, писали письма, приезжали к нам домой, когда он прибывал в отпуск или на побывку. Подговаривали меня, чтобы я подействовала на брата. Дарили мне подарки. Но он только улыбался на мои попытки сосватать ему какую-нибудь красавицу. Говорил, что жена, это обуза в его жизни, и свобода дороже. Чужая любовь не вызывала в нем жалости. Я думала, что он самый холодный человек на свете.
