– А как же другие? Сива…
– Слушай, давай на чистоту. Ты молодой, тебя ещё это место не успело прожечь. А Сиву со стариком уже ничего не спасёт. Прикипели они. Ну что, ты со мной?
Я замолчал, ожидая ответа. Сэм стоял всё в той же позе, смотря на меня так, как смотрит бедный родственник на душевно больного. Когда жалко близкого человека, но ты понимаешь, что не можешь ему помочь. И никто не поможет.
– Марк, не нужно этого… Я вполне доволен тем, что имею. У меня есть работа, деньги на еду. Здесь вполне комфортно! Потому и не хочу я никуда отсюда уезжать. Не хочу, и тебе не советую. Ты ведь тоже неплохо живёшь! Даже в городе этом вполне хорошая жизнь.
Сэм стоял передо мной в своём стареньком комбинезоне с сотней заплаток, а на его лице, как и руки испачканном в угле, танцевали отблески огня из котла неподалёку. На лбу поблескивали капельки пота. А я смотрел на этого перепачканного оборванца, смотрел в его глаза, и страшно становилось от осознания того, что он действительно верит в то, что говорит. Верит, что эта жалкая жизнь вполне неплоха, что завтра будет не хуже, чем сегодня. А в голове рушились представления о том, что Сива отказался, потому что уже поздно что-то менять. Что Марка можно было вытащить, потому что он ещё молод. Ведь всё это с треском рухнуло, и оказалось, что нет спасения даже молодым. А город дурманил разум с самого рождения, словно наркотик вкачивая в душу хмарь серого неба, подминая людей под себя. И уже давно нет здесь тех, кто сохранили в себе личность. И Димке суждено было умереть.
Я сухо сказал что-то на прощание и заспешил к выходу. Сэм ничего не ответил, но весь путь до первого поворота я чувствовал его взгляд. Тяжёлый. Сочувственный.
Когда я вышел на улицу, совсем стемнело. На город опустился вечер, потихоньку начал загораться свет в окнах, небо из серого становилось чёрным. А я уже прокладывал в голове очередной маршрут. Теперь было очевидно, что бежать придётся одному. Спасти никого не удалось, и это вовсе не означает, что я сумасшедший. Просто мне повезло осознать происходящее, а другим нет.
Я снова стоял у подножия холма, на котором располагался ненавистный химзавод, где гнил добрую половину своей жизни. Так получалось, что на наше предприятие по железнодорожным путям свозили добытую в карьере за городом руду. Здесь она проходила обработку, расфасовывалась по контейнерам и теми же путями отправлялась в следующие комплексы, где из неё делали, как нам объяснили, топливо. Хрен знает, для чего, но недаром на рабочих напяливали химзащиту.
