Однако уверенность в том, что подобранные слова будут достаточно хорошим ответом, не помогли Эрику полностью переключиться с образа вопрошающей пациентки на «здесь и сейчас», что обычно удавалось ему сделать в два счёта. То и дело между сессиями её образ всплывал у него перед глазами, и он снова слышал: «Ты как будто видишь меня насквозь. Ты и правда можешь? Не может быть, чтобы простой человек так просто угадывал чувства другого человека. Иногда мне кажется, что ты наперёд знаешь, что я тебе отвечу… Так ты, действительно, видишь меня насквозь?».
– Если бы я мог, – вырвалось у него на очередной сессии.
– Могли бы что? – сидевший напротив молодой человек, уставил на Эрика свой вопрошающий взгляд. В его широко раскрытых больших глазах читалось недоумение.
Эрик не заметил, в какой момент он отвлёкся от истории пациента. Такого с ним никогда не происходило, и он понял, что вопрос, на который он так усердно ищет ответ, стал причиной его глубокой растерянности. Он был взволнован перед предстоящей встречей. Необъяснимая тревога охватила его самого, и прямо сейчас он осознал, что ждёт чего-то плохого. Он никогда не верил в мистику, даже сказки в детстве казались ему глупостью, и тем не менее, он чувствовал себя так, будто знал наверняка – ответить на вопрос пациентки всё же будет не так просто, как он предполагал сначала.
– Если бы я мог услышать причину вашего отказа от помощи матери, – быстро собрался Эрик и продолжил сессию.
***
Пять встреч пролетели незаметно и, как не странно, очень гладко. Эрик был доволен продуктивным диалогом с пациентами, которые сегодня как никогда были очень сговорчивы и рассудительны в своих предположения и планах на будущее. Тем не менее Эрик очень устал. Казалось, предстоящая встреча заранее вытягивает из него силы. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что хотел бы избежать этой сессии и знакомого до тошноты вопроса, но именно это состояние говорило ему, что на этой встрече он должен быть особенно собран и внимателен.
Его пациентка, девушка средних лет, страдающая тяжёлой депрессией в течение многих лет, впервые пришла к нему на приём, поняв, что попала в ловушку мыслей о смерти. Кроме ощущения бессмысленности существования, она всё чаще с каждой сессией срывалась и начинала лепетать о том, как это страшно «умереть, когда никто так по-настоящему и не узнал меня; когда я так и не успела никому по-настоящему раскрыться». Ей так хотелось увидеть в ком-то другом отражение своих мыслей и чувств, согреться теплом ответного внимания, но она сама бежала от этого, как от смерти. И бежала к самой смерти, будто только в ней было спасение от всех этих душевных мук. На каждой сессии она смотрела на Эрика влажными заинтересованными глазами, и он понял: «Она хочет, чтобы я ответил «да, я вижу тебя насквозь».
