, когда заряд аккумулятора приблизился бы к одному проценту. Сигнал этот – точные координаты, относительно HR6819 и относительно Солнца, а также повторная отправка всех данных, собранных на орбите Чёрной дыры. Также эта мера была предусмотрена на случай любого физического повреждения MM-1001. Данные должны были отправиться на всех частотах и во всех направлениях.
Разумеется, никакого «последнего сигнала» не было. Логично предположить, что двигатели спутника в конечном итоге не справились с гравитаций HR6819, и аппарат попал за горизонт событий… Тогда, разумеется, никто ему уже не поможет. Игорь это прекрасно понимал.
Но Дэвид был полон уверенности в том, что спутник не мог упасть в Чёрную дыру – во время разработки проекта Дэвид лично участвовал в подробных и точных расчётах по вопросу необходимой орбиты, и эти расчёты были сотню раз перепроверены. Мощности двигателей должно было хватить.
С другой стороны, Чёрная дыра – имя, данное не просто так: в этой точке пространства-времени всё не так, как должно быть, а следовательно, даже самые точные расчёты могут себя не оправдать. Так или иначе, «Эндимион» уже здесь, поисковые системы на всех волнах включены. Но – тишина.
Игорь изо всех сил старался думать обо всём этом – всё же это его профиль, и мысли его могли быть полезными, – но он не думал. Ни о спутнике, ни о Дыре. Он терзался выбором Хобсона. Подойти или нет? Сказать что-то или не сказать? После гиперпрыжка у него, Тезея и Элиз на протяжении двух часов была замечательная беседа. Почти такая же, как и те, что имели место в прошлом, таком далёком и как будто чужом. Но именно сейчас он перестал чувствовать себя чужим, он стал вновь осознавать, что обрёл дом. И перспектива провалиться за горизонт его сейчас совсем не беспокоила. Лишь бы уловить навсегда это прекрасное мгновенье… стоит лишь поймать – и вот она – вечность!
Но вдруг ему стало не по себе – опять вернулись, как мухи в жару, назойливые мысли о том бедном парне… и казалось, что это снова был сон, хотя он и не спал с момента прыжка. Хромой юноша падал, вставал, снова падал и снова вставал, из глаз его текли слёзы, а за грязным окно алел рассвет. В одну секунду всё это пронеслось перед глазами Игоря. Он встряхнул головой, и стало лучше.
Элиз, словно почувствовав, что с ним опять что-то не так, стала глядеть осторожней, говорить меньше, избегать любого физического контакта – полчаса назад она, сверкнув глазами, сбросила его ладонь со своего плеча и отошла подальше, когда он попытался обнять её. С минуту он простоял в недоумении, и затем кинул тревожный, полный мольбы взгляд на проходящую мимо Эмили, словно спрашивая: «И как вообще можно понять женщину?» Девушка усмехнулась, снисходительно оглядев его с ног до головы, и, пожав плечами, побежала на верхнюю палубу по своим делам. И какие только у неё могут быть дела сейчас? Устанавливает коммуникацию со спутником, которого уже, скорее всего, нет? Разговаривает с Чёрной дырой? Может, эта красавица-японка думает, что Дыра – глаз какого-то огромного чудовища, а вся Вселенная – лишь слабо освящённая маленькими ночными огоньками пустота, бесконечная пустота, населённая миллиардами таких чудовищ? А может, так всё и есть.
