, и это огромное
НО было в том, что подозреваемый, нет, монстр – непонятно, необъяснимо – излучал опасность, был неприятным.
Он был высокий, крупный. Лицом был похож на смесь пекинеса и китайских бинтованных ног. Не самый приятный вид, но не это делало его жутким. Что же делало? Что вызывало гадливость, неприязнь на телесном уровне? По всему телу у него были крупные ожоги, шрамы – как от плетки, от чего-то, чем его били; вмятины – они должны были вызывать жалость, но я дрожал от омерзения, меня тошнило. Мне это совсем не нравилось, совсем. Нужно было делать фото. Они нужны были нам для расследования, но еще они явно понадобятся мне, чтобы убедиться, я не один испытываю это гадкое чувство. Я делал кадр за кадром, не забывал проверять, чтобы монстр был в фокусе, чтобы снимки были достаточно светлыми.
Монстр сделал шаг, еще шаг, почти подошел к склепу Мари, но вдруг остановился. Принюхался, втянул воздух посильнее и повернулся в мою сторону. Меня передернуло.
– А что, если он тебя унюхает?
Это был один из пунктов в нашем списке как не убиться о потенциально опасное существо.
– Лучшим вариантом, думаю, было бы то, чтобы меня там вообще не было. Мы можем купить камеру, установить ее в соседнем склепе, и все, никто ничем не рискует.
– Но я-то буду в своем! Никто ничем не рискует – это в смысле, ты ничем не рискуешь. Хотя даже это спорно. Представь, как улучшит продажи то, что ты стал свидетелем загадочного убийства?
– Никак не улучшит. Свидетельствовать я не буду, – я указал на шляпу. Мари недоумевающе поморгала, потом сообразила, виновато улыбнулась.
Она не вполне представляла, чем я болен. Явно думала, что это эксцентричная блажь известного музыканта – жить в институции в глуши, но, как бы оно ни выглядело, это была необходимость. Меня вдруг расстроило, что, если наша дружба продолжится и в скором времени не кончится ничьей загадочной смертью, Мари обязательно окажется свидетельницей моих приступов, плохих дней, и это ее оттолкнет. Я озвучил свои опасения.
– Не обещаю, что не испугаюсь, – ответила она, – это будет несправедливо. Но что пообещать могу – что не сбегу. Мне ведь тоже нравится проводить время в твоей компании и прекращать совсем не хочется.
Это внушало оптимизм. Я записал пару строк в заметках – обо всяких там распускающихся лепестках надежды, о том, что можно будет превратить их в музыку.
– Но что все-таки с запахом?
– Знаю! Мы воспользуемся одинаковым парфюмом, и даже если он тебя унюхает, решит, что это я бродила по кладбищу, я так иногда делаю.
