В какой-то другой день я подслушала про похороны. Мне пришлось потрудиться, чтобы подслушать: красться, замирать, не дышать – я была совсем незаметная, усыпила их бдительность. Они говорили, что будут похороны – не странно? похороны ведь уже были. Они обсуждали их так увлеченно, что я наверняка могла бы прошмыгнуть мимо и сбежать в этот момент, но я уже была готова к их хитростям, поэтому не стала. В тот день меня отвели к главврачу, я ожидала пытки, и они последовали, она измывалась надо мной весь положенный час, то есть всю ночь, а потом похвалила, сказала, что я делаю заметные успехи. Что я делала – так это понимала, что мне обязательно нужно к озеру в день похорон, обязательно. Весь этот кошмар начался там, и если я вернусь в нужный момент – я смогу проснуться. Смогу сбежать.
Иногда я думала, что сбегать некуда, если я и выберусь отсюда, если все будет хорошо, потом опять наступит комната, полная крови – почему, зачем оно повторялось? Эти мысли приходили в неожиданные моменты, чаще всего – во время пыток главврача. Она хотела бы их узнать, но я была настоящей героиней и ничего не говорила.
Сложность была в том, что из-за ужасов, которые со мной происходили, было непросто понять, какой сейчас день, какое время – поэтому приходилось опираться на интуицию. Я чувствовала, что день правильный, значит, так и было. Санитар сегодня ходил печальный, все время строчил что-то в телефоне. Это было нельзя, я знала, что можно пожаловаться на него, но мне только с руки было, что он невнимательный. Если бы я не хотела сбегать, я бы посоветовала ему быть осторожнее – если главврач увидит его с телефоном, ему конец. В клинике легко было из санитара превратиться в пациента, я сама видела, как это происходит каждый день, иногда не по разу. Если бы я хотела рискнуть, я бы рассказала о санитаре главврачу, в надежде, что она будет ко мне добрее в следующий раз. Я ничего не сделала, просто смотрела фильм, который показывали по телевизору. Было сложно понять, что происходило, потому что мы не видели начало, а еще я не слишком старалась, больше продумывала варианты побега. Можно было бы забраться на чердак, подпрыгнуть повыше, чтобы достать до одного из круглых окон в крыше, подтянуться, вылезти на нее и улететь. Это был простой план, я придумала его уже давно, но там была довольно большая проблема – я не знала, умею ли подтягиваться. Что-то во мне говорило, что умею, потому что у меня сильная рука, и я хотела, очень хотела поверить этому чему-то, но еще мне не хотелось терять такой хороший план только из-за того, что я не смогу сделать нужную мелочь в решающий момент. И в дурацкой клинике не было никаких перекладин, на которых можно было бы проверить – ну и потренироваться, если я все-таки не умею.
