– Как Вы себя чувствуете? – спросил он.
– Я-то, вроде цела. А что будет с АРи… с андроидом? – чуть запнувшись, спросила я Кругляша.
– Думаю всё должно быть в порядке. Ваши действия, я уверен, повысят шансы на успешное восстановление,– заверил меня он, подбадривающе похлопал по плечу и искренне улыбнулся.
– Хорошо бы.
Вытерев перепачканные пальцы влажной салфеткой, я начала собирать в рюкзак свое барахло, разбросанное на тротуаре.
В это время на место событий прибыли дорожники. Они о чем-то пообщались с Кругляшом, глазея на экраны своих коммуникаторов. Видимо, смотрели записи происшествия с камер наблюдения. Покивав головами, они разошлись по своим делам с довольным видом. Дорожники – устранять последствия аварии и восстанавливать движение. А Кругляш направился к ремонтной бригаде. Они уже помогали погрузиться андроиду в грузовой флаер, и, теперь замывали масляные следы на асфальте. Примечательно то, что они именно ПОМОГАЛИ ему, а не ГРУЗИЛИ его. Значит, он вполне функционирует!
Да я просто молодчинка!
И тут я увидела быстро идущий на посадку флаер. Очень быстро. И его я, наверное, узнала бы из целого потока. Мое сердце сжалось.
Это был папа.
Ой! Ну он-то как узнал!?
Ах, да… не сложно догадаться – это всё шлем. Наверняка он автоматически отправил сообщение об аварии не только службе контроля, но и родителям.
Дверь флаера еще не успела полностью открыться, а папа уже вынырнул из-под нее и побежал в мою сторону.
Я сжалась в комок. А в носу и глазах предательски защипало.
– Полька! Малыш! С тобой все в порядке!? – он опустился на колени, обхватил мою голову ладонями и прижался губами ко лбу. Замерев так на несколько секунд, он так тяжело выдохнул, что это скорее было похоже на беззвучный стон.
Внутри у меня всё сжалось еще сильнее, а на глаза навернулись слезы.
Потом папа пробежался по мне взглядом. Убедившись, что руки-ноги там, где и должны быть – на своих местах, сильно прижал меня к себе. Очень сильно. Слишком сильно. Мне даже стало тяжело дышать. От этого или от чего-то еще я всхлипнула.
Он тихонько отстранил меня, и заглянул мне в глаза. На его же щеке блеснул влажный след. «Дождь, наверное», – говорят обычно в кино в таких случаях…
Но я-то большая уже. И всё понимаю. Обняв его, я повисла у него на шее.
Картинка перед моими глазами поплыла.
И… я разревелась.
Нет, это не было для меня обычным делом. Просто, наверное, напряжение сказалось, и выплеснулось таким образом. Ну, и, папа еще… Он меня любит…
