Кум следственного изолятора человеком оказался сметливым, отзывчивым на чужие слёзы и добрым. Он не только дал Оськину закурить, но и напоил настоящим кофе с кусковым сахаром, а потом в течение двух часов объяснял, как и с кем себя лучше вести и обучал основным премудростям конспиративной работы. На прощание капитан подарил Вале стограммовую пачку чая и целых две пачки сигарет с фильтром. Туда, где Оськин сидел, он не возвратился – его поместили в другую камеру в совершенно противоположном крыле тюрьмы. Буквально через месяц Валя с поразительной лёгкостью и невесть откуда в нём взявшимся профессионализмом закладывал капитану соседей по шконцам. Чтобы у сокамерников не возникало подозрений, где он в действительности бывает, его выводили под самыми разными предлогами: то к адвокату, то к врачу, а однажды, по предварительной договорённости с капитаном, его даже сажали в карцер, и Валя долго возмущался и орал, чтобы об этом слыхала хотя бы половина тюрьмы. Но однажды, по недоработке оперативников, Оськин всё-таки прокололся. Возвратившись от капитана в очередной раз, причём с чаем и куревом, он бодро заявил зэкам, что наконец-то подписал обвиниловку, ну а следователь и расщедрился на радостях. Однако стукач не мог знать, что в его отсутствие в камеру заглядывала инспекторша из спецчасти и выдала его чуть ли не с потрохами. А дело в том, что Оськин был уже осуждённым, и та собиралась ему вручить поступившую из канцелярии суда копию приговора, не имея ни малейшего понятия о том, почему Валя сидит среди подследственных. Другая бы инспекторша и не догадалась искать его в этом крыле здания, всегда помня об особой специфике сей работы и назубок зная суть формулировки: «по распоряжению оперчасти…». Но эта молодая девушка оказалась не искушённой в тюремных тонкостях, зато достаточно настырной в своём желании всучить заключённому приговор. Тогда-то сокамерники и задали вопрос Оськину, у какого такого следователя он был и то ли подписывал, если по факту давно осуждён. Валентин стушевался, заволновался, испугался, но при этом высказав сам себе невиданную прыть, подскочил к двери и стал отчаянно в неё молотить. И благо, что надзиратель не ушёл далеко от камеры. На другой день во избежание осложнений капитан быстренько распорядился этапировать Оськина в колонию. И сделал он это весьма вовремя, потому как на стенах предбанника и привратки столь же быстренько появились надписи: «Опасайтесь Оськина – пашет на оперчасть. Кто выловит, без разборок загонять в стойло».
