И то, что седеющий СНС вдруг «приударил» за молоденькой «наркотизаторшей», не заметить нельзя было. Окружающие сильно зашептались, дошло до начальства. Захмурились и в первичке, и в «первом отделе». Самое плохое было то, что на безумный порыв Ломоносова, зав.одиннадцатой клиникой НИИЭХ, ответили взаимностью. Несмотря на колоссальную разницу лет, несмотря на институтскую закалку и партийный стержень внутри, на то, что при такой красоте возможно только холодное и расчётливое сердце, Маргарита оказалась чувствительной и романтичной девчонкой. Умопомрачительная операционная техника Виктора Ивановича, его невероятная смелость, расчёт и удача на самых больших и рискованных операциях, за которые кроме него и не брался никто, покорили начинающего доктора. Большое и серьёзное чувство с обеих сторон неудержимо переросло в служебный роман. Они начали встречаться в открытую, игнорируя и осторожность, и ломоносовскую семью, и мнение коллектива.
Получив несколько «сигналов», осмелилась вмешаться родная партия. По инициативе парторга, специалиста по только что входившему в моду краш-синдрому, было созвано партийное собрание для обсуждения морального облика обоих заблудших овец. Пикантность ситуации придавало то, что парторг, тридцатипятилетний неженатый мужчина, имеющий и жилплощадь, и машину, и дачу, сам ухаживал за Маргаритой и даже делал ей предложение, но получил сначала устный отказ, а потом, когда перешёл к неподобающим жестам, и по физиономии. В общем, Эльдар Рязанов мог бы снять ещё один неплохой фильм о советской действительности, если бы не завеса секретности вокруг подобных учреждений.
Готовилось зрелищное, но прозаическое шоу: коллективная проработка, публичное признание вины, обоюдное покаяние, дифирамбы в честь руководящей и направляющей силы, возвращение к природе и взятие новых соцобязательств. Те, кто состоял в рядах КПСС или хотя бы был членом комсомола, её боевого резерва и активного помощника, небось помнят не одно аналогичное мероприятие. Без дыбы, без испанских сапог, без костров инквизиции товарищи не менее успешно ломали товарища.
Были вызваны повестками под расписку и он, и она. Молодой коммунист явилась, одетая очень скромно, чуть не в трауре. Маргарита готова была признать свои ошибки, разоружиться перед партией и быть готовой к переводу в другое учреждение – остаться ей работать на прежнем месте с 25% доплат и льготами в виде бесплатного проезда, пайков и перспективы получения своей квартиры в Москве казалось теперь невозможным. Строгий выговор по партийной линии она считала наименьшим для себя злом. Хотелось ей только одного – остаться советским человеком, остаться в рядах КПСС и начать смывать вину ударным трудом на том месте, куда её пошлёт партия.
