– Олимпия! – представилась она, шлёпнув себя по мясистой ляжке. – Мейк лав?!
– Вот ты какая, – задрожал от прилива чувств Дудоладов, – девушка моей мечты!
Внезапно повалил густой чёрный дым и раздались надрывные звуки полицейских сирен. Дудоладов глянул с крыши и обомлел: почти весь небоскрёб был уже объят пламенем! Огонь стремительно подбирался к последнему этажу, крыша накалялась. Олимпия доверчиво прижалась к сержанту всем своим трепещущим от ужаса телом.
– Спокойно, детка! Десантники своих не бросают!
Сержант мощно ухватил девицу за талию и метнул на крышу соседнего небоскрёба, словно фигуристку. Восхищённая толпа на Уолл-стрите наградила этот беспримерный полёт Олимпии бурными аплодисментами. "Ду-до-ла-дофф!!!" – скандировали простые американцы с Брайтон-Бич. Покорённый Нью-Йорк лежал у ног десантника. Он взмахнул беретом и прыгнул вслед за девушкой, но неоновое зарево, крыши и потрясённые нью-йоркцы вновь обернулись лишь плоской глянцевой страничкой, рвущейся с оглушительным треском…
Очнувшись на этот раз, Дудоладов обнаружил себя перед облупленной дверью собственной квартиры. На лестничную клетку уныло сочился рассвет. Сержант тихонько отпер дверь и на цыпочках прокрался в прихожую. Там его уже поджидала супруга Люся, грозно сжимающая мозолистые кулаки.
– Люсьен! – искренне и нежно шепнул Дудоладов, – Ты даже и не представляешь, как я тебя хочу!
Сокрушительный удар в челюсть отбросил сержанта к стене.
– За што, Люсьен?!!! – прошепелявил Дудоладов, выплёвывая зубы. Соседи, разбуженные грохотом падающего тела, мигом вызвали милицию.
– Так! – обрадовался милиционер, склоняясь над поверженным десантником. – Старый знакомый!
Холодея, Дудоладов узнал старшину, с которым вчера бился в парковом фонтане.
– Вот и на жену руку поднял! – продолжил старшина, мстительно топорща усы. – А это ещё что?!
Из отвисших дудоладовских карманов вдруг выпали банка американской ветчины и пачка "Мальборо". Дудоладова мгновенно обыскали и сунули в милицейский "уазик". Машина тронулась. Внезапно на дороге выросла Люся, похожая на распятие.
– Стойте! – крикнула она на весь микрорайон. – Он мой! И я беру его на поруки!
– Бери, – согласился старшина, затягиваясь "Мальборо". – В первый и последний раз…"
Машка приподнимается на локте, сонно вглядываясь в Крылова. Он с хрустом потягивается и гордо трясёт исписанными листками.
Машка зевает.
