– Вам что, больно?
– Нет, я просто понял, что это за песня.
– И?
– «Офицеры».
– Да, точно.
Профессор действовал быстро, четко, один раз сказал громко: «Контраст» – ему принесли вещество в шприце, он ввел его в вену. За результатом действий он наблюдал при помощи нескольких мониторов, которые висели надо мной. За ходом операции можно было следить из соседней комнаты, где также были мониторы.
Затем была команда: «Фильтр» – принесли что-то очень длинное, как мне показалось, метра чуть не полтора в длину. Я решил дальше не смотреть. Все закончилось минут через пять. Профессор заклеил отверстие и ушел. От начала, по моим ощущениям, прошло не более получаса.
Меня повезли в реанимацию… То есть «палату интенсивной терапии», как ее называют в Первой Градской, да и не только там. Я только успел попросить однокашника позвонить моей маме и сказать, что все хорошо.
В реанимации меня поместили на постель с чистым бельем, и я почти сразу забылся сном. Все-таки, хотя операция и длилась недолго, она требовала от меня большой концентрации душевных и физических сил. Организм расслабился и отключился. Проснулся я через пару часов и первым делом, само собой, спросил, когда будут кормить. «Вечером, – без особого энтузиазма ответили мне. – Когда всех, тогда и вас». Я был не очень согласен с такой постановкой, но спорить сил особо не было, так что я смиренно дождался ужина.
И немедленно выпил. В смысле, тут же его смолол, как только принесли. После того, как я выспался и поел, я решил, что пора уточнить, сколько мне еще тут валяться. Реанимационные сестры сказали, что им никто никаких указаний не давал, пришедший через некоторое время доктор сказал, что придется, скорее всего, полежать до утра: так будет лучше в том числе и для фильтра, чтобы он не сорвался. Ну, надо так надо.
Меня беспокоило только то, что родные были не в курсе, где я и что я, если только не звонили сами однокашнику.
В палате регулярно раздавались довольно громкие звонки сотовых. Я бы сказал, более громкие, чем необходимо, чтобы не пропустить вызов и явно более громкие, чем было допустимо в реанимации, где вообще-то использование сотовых запрещено. Больным их и не дают. При этом надо отметить, что бывают звонки по делу, когда кого-то куда-то вызывают, а бывают разговоры с домашними о домашнем – слышные всем.
Ближе к вечеру я понял, что меня и правда уже не заберут в палату, так что надо как-то сообщить семье о моих планах. Я подозвал сестру и попросил у нее сотовый. Она сказала, что звонить здесь нельзя.
