По дороге я увидел одного “летящего”, упавшего ровно в центр нарисованного на земле круга. Люди снизу кричали трупу: “Е-е-е! Мужик, у тебя получилось!” – Сколько не живу здесь, так и не пойму, что же у них получается… умереть или попасть в центр? Может, меня просто никогда не охватывал весь шарм этой игры.
Двадцать семь – именно столько оказалось “летящих” в моей жизни, каждый из них сводил меня с ума понемногу. Я помню их крики при полете, самые страшные оказывались крики счастья.
Когда была мода на черно-белые рубашки, которые носил и я, один из “летящих” оказался уж больно похожим на меня, правда голос был высоковат, мой же более басовый, чем имеют остальные, даже боялся начать курить, чтобы голос совсем страшным мне не казался. Он был самым счастливым из всех, кого я видел, не знаю, что произошло в его жизни, но мою он потрепал не мало.
Мало-помалу и вот эти нарисованные круги у зданий стали моими остерегательными знаками. Я всегда обходил такие места и просто не ошивался возле них, но в итоге этих белых кругов стало так много, что мне просто перестало хватать места. Если я хотел гулять, то просто выходил во двор и садился на первую лесенку у входа в подъезд. Причем в этом месте я мог сполна ощутить роль призрака или того, про кого забыли. Меня ни один жилец не замечал и постоянно пинал или как-то задевал ногой. Как-то я схватил соседа, что долбанул мне туфлей по лицу и спросил:
– Я тут сижу, мужик, давай ты не будешь ногами размахивать?
Но в ответ лишь получил высокомерное фырканье, будто он мне одолжение сделал, пнув по лицу. И так ничего не изменилось, меня продолжали пинать, и я решил и вовсе из дома не выходить, а просто ставить стул у окна и вдыхать свежий воздух оттуда.
Помню: я боялся, что когда-нибудь и возле школы нарисуют эти круги: она высокая, семь этажей и, упав с последнего, думаю, умрешь моментально. Может, людям надоело бы падать перед своими соседями по квартире, и они захотели бы порхать крыльями перед одноклассниками.
И вот я снова перед входными дверями, за ними появилась еще сотня новеньких вместо старых. Корень школы, в смысле люди с первых классов, здесь что-то вроде старцев, знающих все светлые и темные уголки школы. Таких людей распределили по одному или подвое в классы, чтобы они были своего рода примерами для других.
Я открыл двери и прошел мимо сокамерников, раскиданных поодиночке, никогда не держащихся в группах. У всех свое место в коридоре и все как по расписанию туда становятся, у меня появилось ощущение, что нам всем просто промывают мозги, а это все – симуляция.
