– Нет, сумка без попугая – никак, – энергично замотал головой Лёня.
Подумав, служащая потёрла переносицу и нерешительно сказала:
– Надо, пожалуй, составить заявление – о том, что найден попугай. И давайте сюда паспорт, я сниму копию.
Слава богу, паспорт у Лёни был с собой и заявление он быстро написал, но вот что именно делать с попугаем дальше было вовсе непонятно. Поколебавшись, женщина решилась:
– Придётся начальство побеспокоить. – Она набрала номер. – Николай Николаевич, вы не могли бы в дежурку зайти? Да, прямо сейчас. Что? Нет, сама не могу разобраться, тут вопрос не тривиальный… – и она покосилась на чёрную сумку.
Начальство появилось довольно скоро – в виде двух представительных корпулентных мужчин в форме. Кто из них главнее, Лёня определить не смог: они держались друг с другом весьма по дружески и никакой субординации не соблюдали. Узнав, в чём суть проблемы, потребовали предъявить попугая. А когда девица с белой косой пожаловалась, что тот ругается почище Иван Иваныча, Николай Николаевич (по-видимому, её начальник) сказал, что это она преувеличивает, потому что Иван Иваныча никто переплюнуть не сможет. И чтоб доказать это, полицейские устроили попугаю форменный экзамен на знание всех специальных слов и самых заковыристых выражений, многие из которых сам Лёня (напомним – будучи студентом-филологом) никогда не слышал. Женщина-полицейский на время экзамена предпочла пойти покурить.
В общем, похоже было, что по мнению экспертов птица выдержала испытание на самом высшем уровне, то есть, практически сравнялась в своих позниниях с мифическим Иваном Иванычем (хотя Лёня порадовался, что с ним незнаком). Во всяком случае, экзаменаторы смеялись до слёз, до колотья в боку (у того, что был потолще).
Отсмеявшись, тот, у которого закололо в боку, спросил у своего приятеля:
– Федь, может, заберёшь птицу? Это ж уникум! И уже дрессированный. Когда ещё такое встретишь?
Второй полицейский крякнул и почесал макушку.
– Согласен, прикол знатный. И… я бы с удовольствием взял, но… Коль, ты ж знаешь Светку! Боюсь, она меня из дому выставит вместе с попугаем этим. Может, ты сам его возьмёшь?
– Да ты что, Федюх! У меня ж дети! – замахал руками Николай. – Никак это не возможно… Хоть и жаль, конечно. Я б его усыновил…
Лёня, исполнявший во время учинённого полицейскими «дознания» роль молчаливого свидетеля, вдруг почувствовал, что совершенно неожиданно для себя попадает под действие некой силы – той, которая в борьбе за власть в его сердце выступала под лозунгами «совесть» и «сострадание». И что он просто вынужден сказать то самое слово, которое обречёт его на долгие муки и, скорее всего, превратит его жизнь в ад. Да, та часть его существа, где господствовал разум и здравый смысл, прямо-таки кричала ему об этом. Но он его всё же сказал, это слово.
