Сегодня Маша приезжает. Зачем я вчера так напился? Уберите солнце, бесит. Владимир Викторович сглотнул слюну, шершавый язык с трудом отправил вязкую жидкость в глотку. Во рту кошки насрали. Он усмехнулся этому выражению, возникшему откуда-то издавна, и далекой прошлой жизни. И Лизку зачем-то сюда притащил. Надо завязывать и с алкоголем, и с Лизкой. Белые простыни смяты, в пятнах. В комнате стойкий запах перегара. Вытащил себя из кровати, сделал пять приседаний. Отпускает. Сделал ещё десять. Кровь задвигалась по организму. Стало легче. Теперь в ванную, под контрастный душ. Раз – горячая. Открыл рот, заглотнул горячей воды. Гадость и наслаждение. Гадость, что из крана, гадость, что горячая, но как же вкусно залить жидкость в обезвоженный алкоголем организм. Переключил на ледяную. Уф, тело встряхнулось, мозг заработал, глаза открылись. Хорошо. Выпить бы ледяной. Нельзя, горло слабое. Болеть нельзя. Ещё восемь раз. Горячая-холодная-горячая-холодная. Три-четыре-пять-шесть-семь-восемь. Вышел свежий и бодрый. Отпустило. Прошёл в гардероб, уютное сооружение полок и шкафов, в котором аккуратными ровными рядами выложены, вывешены одежды – справа Машины, слева его. Зачем-то открыл шкаф жены – вот оно, что ему сейчас нужно – запах любимой женщины успокаивал чувство вины перед ней же. Выдернул с ровного ряда вешалок идеально выглаженную голубую рубашку. Маша любит голубой цвет, любит голубые рубашки. Когда то, когда они ещё были студентами, она сказала, что мужчины в светло-голубом выглядят благородно. И он всегда одевал голубое, когда особенно хотел ей нравится, или когда был виноват. Хотел выглядеть благородным, хорошим в ее глазах. Вернулся намытый, надушенный в чистом белье и одежде в спальню. Оглядел ее трезвым взглядом. Тьфу. Спальня, в которой живет он, Владимир Викторович Б, руководитель серьёзной компании, супруг достойной женщины, которая положила жизнь к его ногам, сделала все, чтоб он стал тем, кем стал, отец сына, который начинает звездную дипломатическую карьеру, не может и не должна выглядеть так. Так выглядела и пахла спальня его отца и мачехи. Твою мать, а это что? Из под подушки торчит что-то чёрное с золотом. Потянул. Из под льняной ткани выполз укором в разврате и пьянстве Лизкин бюстгальтер. Красивый. Внизу зажужжал пылесос. Домашняя работница Нина заступила на смену. Быстро сдёрнул наволочку с подушки, воровато, суетливо не по мужски засунул шедевр от Agent Provocateur в наволочку, запихал кое-как это добро за пазуху. Глянул на своё отражение в зеркало, поправил пиджак, прихлопнул сторону, в которой лежал завёрнутый в наволочку Лизкин лифчик, чтоб не торчало. Спустился вниз.
