17.02.2057.22:49:04.Запись№15.ИванПрождев.Носитель:Актар-2
Если честно, то мне страшно. Никто об этом никогда не узнает, поэтому я могу признаться. Мне чертовски, до тошноты страшно. Хотя тошнит меня изрядно и не от страха. Сидел сегодня утром на полу в ванной, перед глазами – темнота, вместо стены с серой, покрытой паутинкой трещин плиткой, и глухой звон в ушах – вместо звука льющейся воды. Казалось, что кто-то говорит со мной. Какие-то неразборчивые слова о моём самочувствии, я ли открыл дверь, сколько пальцев я вижу, а затем вопрос: «Ты уже готов?» Вот его я услышал совершенно чётко. И только на него и дал ответ. Нет, нет. Я ещё не готов. Хотя какая, в сущности, разница: сейчас или немного позже? Но я ещё не готов. Я не хочу умирать. Я боюсь. Мне страшно. Может быть, именно поэтому я так желал сохранить себя в этом проекте. Или то, что я привык считать собой. Загрузил в Актар-1 все те детские книги, что я читал, все игры, в которые играл. Все считалки, заученные стихи, все фильмы. Школьные сочинения и университетские конспекты. Образец почерка. Список любимых продуктов и блюд. Песни, которые знал наизусть. Фотографии из путешествий, геопозиции. Свои переписки и поисковые запросы. Я буквально оцифровал всю свою жизнь. Создал её резервную копию. И больше всего хотел, чтобы эта жизнь продолжалась и без меня. Чтобы она творила себя сама. Как назвать этот грех? Гордыня? Я мог сделать что-то новое, но вместо этого предпочёл клонировать себя. И даже не знаю, удачно ли это вышло. С чего я вообще решил, что моё «я» настолько ценно, что нуждается в сохранении? Что важнее личность, а не то, что она способна создать? Это страх смерти говорит во мне. Раньше я ни о чём подобном не задумывался. Меня забавляли люди, которые рассуждали о загробной жизни. После смерти я исчезну, и мне будет всё равно. Я всегда так думал. И вот. Чем я лучше Милютиной, которая искала высшего смысла в происходящем? Я не искал специально, но уверился, что нашёл. Астроцитома отбирает у меня мозг, но то, чем я занимаюсь, позволяет сохранить интеллект. Пусть и искусственный. Разве это не величие судьбы, разве это не воплощённый фатум? Да, носителем этого интеллекта будет больше не моё тело, а ребёнок. Девочка. Но я всё предусмотрел. Разбил Актар-1 на сегменты, приблизительно соответствующие возрасту и развитию. Ограничил эти сегменты набором знаний, за пределы которых нельзя вырваться, пока она не будет к этому готова. Мне хотелось, чтобы в будущем развитии её сознания была обманчивая постепенность. Чтобы всё происходило как можно более естественно. Как бы смешно это ни звучало. Естественное развитие искусственного интеллекта. Никто ведь даже не понял, что мы писали не лоскутное сверхнечто, не подличность, которая должна была бесшовно слиться с собственной личностью Агнес, а паразита. Все были так впечатлены кодом, тем, как мы проработали сегментацию, развитие. Это же интеллектуальный блокчейн! Уже не помню, кто из команды это сказал. Да, наш проект, мой, по сути, проект впечатляет. Даже наедине с собой, когда не нужно ничего преувеличивать, смягчать, льстить и лукавить, я считаю, что это прорыв. Но сейчас я не хочу, чтобы в основе этого прорыва был не чистый, новый разум, а мой. Тщеславный и искажённый. Я больше не хочу, чтобы кто-то другой в этом мире видел, знал и чувствовал то, что когда-то видел, знал и чувствовал я. Так, как это делал я. Но всё зашло слишком далеко. Я не успеваю. Актар-2 пока несопоставим по степени проработки с Актаром-1. С ним что-то не то. Я сам увожу себя не туда. Я не успеваю. Я всё время хочу спать. У меня раскалывается голова. Меня тошнит. Чёрт возьми! В проекте «Агнес» уже не хватает только Агнес. Осталось дело за главным – добиться слияния с нейрокомпьютерным интерфейсом. Ледницкий разработал автономный наноимплантат, на который мы записали Актар-1. В чём-то я даже завидую ему. Содержание – это первооснова, но если не будет подходящей формы, то имеет ли оно вообще смысл? Сможет ли оно вообще существовать? В мире не абстракций и идеалов, а технологий, это отнюдь не праздный вопрос. При всём своём эгоцентризме, я даже готов признать, что инженерное изобретение Ледницкого ничуть не уступает по важности моему «дополненному интеллекту». Мне бы хотелось думать, что единственный гений в нашей команде – это я, но у Ледницкого есть все шансы составить мне компанию на этом пьедестале. Если мы всё-таки сделаем это. Если в ближайшее время мы получим разрешение на вживление наноимплантата в мозг и всё пройдёт успешно, то я могу надеяться своими глазами увидеть, что у нас получилось. Или не получилось. Но разве не это – главное счастье, то, ради чего и стоит жить: видеть плоды своих трудов, видеть, как ты смог превзойти природу, исправить её ошибку? Нет, теперь я почему-то уверен, что счастье и смысл не в этом. На самом деле, я даже завидую Ледницкому. Он молод, он почему-то решил, что на алтарь науки не надо приносить всех тех жертв, что принёс я, и живёт своей полной, приторной жизнью, где находится место и спорту, и работе, и духовным практикам, и религии, и «профилактическим беседам с психотерапевтом», и отношениям, и чему только не находится. Долбанный сверхчеловек! А ещё у него нет сомнений. Он уверен в том, что мы делаем. Он уверен, что интеллект и душа – не едины. И спасая первое, мы не губим, не преобразуем второе. А я, а у меня уже нет такой уверенности… Наверное, я просто схожу с ума. Когда у меня не осталось времени всё изменить, сделать всё правильно, я хочу прекратить эксперимент, я чувствую, нет, я знаю, что сделал всё не так. Я хочу всё сорвать. Я сам уничтожаю своё бессмертие.
