– Просто камикадзе какой-то! – Слуцкий всплыл и понял, что Катапультов уже перезарядил ружье.
– Не …! – выдохнул сисадмин.
– А че? – спросил Катапультов.
– Бу – бух! – повторило ружье.
– Да пошел ты! – решила крыса уже под водой и так же отправилась в хатку.
– Бздынь! – срикошетила дробь и унеслась к далекому лесу.
– Вжик! – попрощался заряд с нырнувшим Ваней.
– Щас! – успокоил себя сисадмин мечтой о возмездии. И преодолел водный рубеж. На голом энтузиазме. Который и использовал. Прямо сразу.
Получив в бубен, Катапультов немного полевитировал и осел. В ближних кустах. И там утратил интерес к красотам природы.
А сисадмин Ваня Слуцкий решил, что в охотники он уже посвятился. Принял крещение. И это по любому круче компьютерной графики.
Вечерело.
Мужики по засидкам разошлись. Только фарта не было.
А я и вовсе у костра остался. После случая с кабаном (см. роман «Право на одиночество») я по лесу с ружьем ходить не люблю. Все больше истории смотрю. А какие и рассказываю, бывает. Коли слушателей найду.
Вечерело.
Менеджер Костя ушел на вальдшнепиные высыпки. Вычитал в книге, что такие бывают. Он у нас знатный книгочей. Только главу про ориентирование на местности пропустил. Это точно.
Так что в этот раз все рассказы у костра были про снежного человека. О ком же еще, коли всю ночь окрестности то воют, то вопят. Все в разных местах. И всякими голосами.
Мы поначалу тоже орали. Но без взаимопонимания.
Утром пришли делегаты из соседней деревни. Сменяли менеджера на пару бутылок.
Тут как раз особо рьяных охотников в машину складировали. Тех, кто охотой насытился. Окончательно.
Костик же нас восхитил. Сказал, что забыл, где Север и Юг, куда дел ружье и за каким сюда приехал. Но счастлив совершенно.
С ним и Прокопыч согласился.
Даже Ленич, который знает, как козе больно, ничего не сказал. Но это совсем другая история (см. роман «Terra Incognita», ч.1)
ПРО КАБАНА. ТРАГИЧЕСКОЕ.
(Членам Лиги защиты животных и беременным женщинам читать не рекомендуется)
Это случилось лет десять назад. Стояла та пора осени, когда деревья растеряли уже свои листья и походили то ли на небесные трещины, то ли на щетки. И эти щетки соскребли с неба всю голубую краску. Только рябина сохраняла привязанность к ярким цветам. Красные грозди на фоне зеленоватых елей.
Птицы улетели. Дождь и тот ленился падать на землю. Облака лишь кое-где взбухали мыльной пеной на сплошном сером покрывале. Даже оказавшись на природе, я продолжал мыслить урбанистическими категориями, накладывая их на окружающую первозданность.
