ПРО КОЛУМБА.
После долгих недель изнурительного плавания Колумбу доложили, что половина провизии уже съедена. И ничто не предвещало скорого появления суши. С этого момента его авантюра превратилась в борьбу с неизвестностью. Он плыл дальше. Команда была с ним и верила. А что ей еще оставалось?
ПРО ЛЮДОВИКА ХVI.
В десять с четвертью карета с Людовиком XVI Капетом, его духовником и двумя жандармами прибыла на площадь Революции, где должна была совершиться казнь. Эшафот возле пьедестала, на котором некогда возвышалась статуя Людовика XV, кольцом окружали войска. За ними колыхалась толпа. Она ждала.
Все мужество приговоренного уходило на то, чтобы хранить величие. Ему удавалось. Он не спеша взошел по лестнице, снял воротник и сюртук. Хладнокровие изменило ему лишь в ту минуту, когда палач взялся остригать длинные пряди волос и вязать руки.
– Я не позволю этого! – король покраснел от гнева.
– Держитесь, государь. – прошептал подоспевший Эджерворт. – Осталось немного. Это не больно.
– Откуда Вы знаете? – удивился Капет и неожиданно успокоился. Подойдя затем к краю эшафота он прокричал в толпу, – Я прощаю своим врагам! – На большее сил не хватило.
Его уложили на длинную доску, доходящую до ключиц. Король смог рассмотреть лишь стертые волокна деревянного ложа гильотины, за которыми виднелась корзина. Ее тростник отливал золотистой желтизной.
Десять часов двадцать минут.
Духовник ошибся.
Боль впилась в него остротой бесконечности. А затем он начал падать. Лицом вперед. Тростник, ринувшись навстречу, стукнул по носу. И стало темно от залившей глаза крови.
«Смерти нет! – была последняя мысль. – И бессмертия тоже».
– Да здравствует нация! – заорала толпа, увидев мертвую голову в поднятой руке палача.
ПРО РЕВОЛЮЦИЮ.
Бабушка рассказывала: было ей года три. Семья жила на даче близ Петрограда. Рядом Шуваловский парк с искусственными прудами. Самый большой – в форме треуголки Наполеона. Так вот. Гуляли они с няней по одной из аллей. Обогнали их трое мужчин. Двое в картузах вели лысого со связанными руками. Подошли к пруду-треуголке и тому, что связан, в затылок выстрелили. Очень страшно. Больше она про революцию ничего не помнит.
ПРО МОНТСЕГЮР.
В марте 1244 года им удалось это. Безлунной ночью отряд добровольцев втащил на скальный выступ тяжелую осадную катапульту. К рассвету все было готово, и каменные ядра снесли передовые укрепления замка. Измученная многомесячным ожиданием армия крестоносцев пошла на приступ. Монсегюр пал. Уцелевших воинов-еретиков развесили на ветвях ближайшей дубовой рощи. Рыцарь де Морица в тот момент, когда палач уже ломал ему кости, в последний раз увидел наставника "совершенных" епископа Бертрана д"Ан Марти. Он стоял у столба со связанными руками, обложенный поленьями и хворостом, и его белые волосы перебирал тихий весенний ветер. Мелькнули измученные лица пленников, сквозь темный частокол копий блеснули шлемы и кресты построенных в каре христовых воинов. Потом все потонуло и исчезло в дыму, а вместе с ним – и сокровища альбигойской ереси вместе с ее тайной.
