Но Душа продолжала идти.
Вокруг Твари начали подниматься пенящиеся тучи жёлтого песка. Визг надтреснулся, раскололся и родил пронзительный всепоглощающий вой. Маленькие серые змейки начали биться о глазницы с неистовой силой, будто пытались вырваться наружу. Тело существа наклонилось еще сильнее, а извивающиеся коралловые полипы на голове оставляли раскаленные пятна в прорезанном воздухе.
Непреодолимая сила, как железная рука, стала давить Душе на грудь. Двигаться дальше было все тяжелее.
Вой взбешенной Твари вызывал, казалось, судороги самого поднебесья. Окружающий их воздух стал медленно стекленеть и твердеть. Гигантские твердые прозрачные кристаллы, быстро пронизывая пространство, расходились от них по пустыне. Существо подпрыгнуло и, конвульсивно дернувшись всем телом, зависло над землей. К вою добавились высокие частоты. Остекленевший воздух начал звенеть. Потом трескаться тонкими многометровыми прожилками. И рваться. Рваться на куски. Лопаясь от напряжения и звука. Лопаясь и разлетаясь острыми осколками на тысячи метров.
Сгибаясь, как от удушливого ветра, каким-то чудом избежав осколков, Душа сделала ещё несколько шагов и, завязнув в разрывающих воплях, полностью обессилев, остановилась прямо перед Тварью.
Та, довольно зашипев сквозь вой, начала извиваться всем телом, создавая завихрения из песка вокруг остановившейся Души, разгоняя песчинки и направляя их прямо ей в грудь. Душа не отбивалась, не сопротивлялась, не кричала, она просто старалась не упасть. Песок сек ее тело и глаза как маленькие кинжалы, разрывая и пузыря нежную кожу.
Долго.
Пока Душа не выдохлась.
Набрав воздух в последний раз, она, прикрывая ладонью иссеченную грудь, с трудом разлепляя спекшиеся губы и падая навзничь, прошептала:
– Помоги…
Шепот души царапнул своим отчаянием всю пустыню. Даже бесстрастный закат сжался от боли и бессилия.
Но шепот Души был услышан.
В эту же секунду небо над пустыней расселось, как от тяжести беременности и впустило десятки огненных шаров, которые с грохочущим нарастающим гулом, постепенно увеличиваясь в объеме, ринулись к земле.
Душа, медленно запрокидывая в падении голову, взглянула изрезанным взором на их появление и, как осенняя листва отрывается от деревьев, так и она, слегка оторвавшись ступнями от земли, зависла над вздыбленными песками. Падение было как в замедленной съемке. Неспешно и плавно, тратя последние силы на это замедление и оттягивая тем самым мгновение своей смерти, падала Душа. Вопли Твари стали ликующими. Её стеклянные глаза покрылись мелкими трещинами нетерпения, а длинные гладкие руки, дрожа от напряжения, протягивались к падающей навзничь жертве. Когда Душа коснется земли, Тварь сможет сожрать ее целиком. Она извивалась и рвалась как собака на цепи, клацая зубами, шипя, и уже не контролируя свой вываливающийся красный раздвоенный язык.
