Оказавшийся выходным для меня понедельник, представлялся в утренних лучах июльского солнца бесконечным праздником, никак не предназначенным для напряженного труда и забот. Хотелось поскорее покончить с разыгравшейся ночью мигренью и окунуться в шумную атмосферу летнего города.
Наполнив до краев стограммовый стакан самогоном, я шумно выдохнул в сторону и осушил его в три глотка. Шибанувший поначалу в нос резкий сивушный дух быстро сменился послевкусием ароматных грибов, пахучего укропа и пряных диких трав. Правда, ни через минуту, ни через две, ни через десять тупая головная боль так и не рассеялась, что заставило меня приуныть, а потом в раздражении опрокинуть в себя еще один стакан пахучего пойла, машинально закусив его уже четвертой таблеткой анальгетика. На этот раз эффект от бабкиного, смешанного с обезболивающими препаратами хмельного зелья не заставил себя долго ждать. Сдавливающие череп тиски начали помаленьку ослаблять свою железную хватку, и вскоре уже казалось, что мою голову обнимают чьи-то большие теплые ладони. Тяжелая паутина тупой ноющей боли истончалась до невесомости и неудержимо рвалась, позволяя расширяющимся кровеносным сосудам в полной мере насыщать серое вещество кислородом. С каждой секундой я ощущал, как восстанавливаются все системы организма, в отлаженном механизме функционирования и взаимодействия которых произошел сбой. Но вскоре меня ждал еще более приятный сюрприз: состояние абсолютного здоровья, ясности сознания и бодрости оказалось, как следовало бы ожидать, вовсе не пределом стремительного процесса исцеления, а только его частью. Я неожиданно для себя обнаружил, как внутри пробуждается и нарастает что-то подлинное, сверхчеловеческое, доселе мирно спавшее в самом моем естестве. Точнее было бы сказать о постепенной замене никудышной демо версии меня самого на досконально проработанный во всех деталях люксовый вариант. Я мог теперь обонять, слышать, видеть, воспринимать неведомые доселе запахи, звуки, краски, а также их бесчисленные оттенки и комбинации. К тому же мне стала открываться внутренняя природа, состав и структура окружающих предметов и материалов, из которых они были созданы. Но самое главное заключалось в том, что я вдруг понял суть самой игры, которую всегда считал своей жизнью. Нехитрый ее смысл заключался в элементарном развлечении своей вечной неистребимой божественной сущности, которая ради прикола захотела ощутить себя в шкуре хрупкого смертного существа, подверженного опасностям и болезням, а также испытывающего весь набор эмоций от печали до радости. Только из-за этой прихоти, я, как божество, всякий раз создавал, изменял, дорабатывал и разрушал образ себя вместе с видимым миром. Искусный акт творения начинался при пробуждении от глубокого сна. В долю секунды возводились гигантские декорации окружающей действительности, а в сознании возникала иллюзия прошлого, пропущенная сквозь призму личной истории. Причем по моей же изначальной задумке, оказавшись в захватывающем дух аттракционе, я должен был на время позабыть о своей божественной сущности и ввязаться в борьбу за выживание.
