С началом первой мировой войны писатель, которому исполнилось пятьдесят пять лет, снова готов был идти добровольцем, и снова он видел в этом миссию ветерана, обязанного подать пример. "Мне дана только одна жизнь, чтобы прожить ее, - писал он брату Инессу Дойлу, в будущем генералу, - и вот возможность пройти удивительное испытание, что к тому же способно оказать благотворное воздействие на других". Но его предложение было отклонено. На фронт ушли сын, брат, два племянника, зять, брат жены Конан Дойла. Все погибли. Сын Кингсли был ранен на Сомме в горло и за несколько часов до перемирия скончался от воспаления легких. Тот же недуг унес брата Инесса.
Всю войну Конан Дойл писал не покладая рук, по неостывшим следам событий он составлял летопись этого беспримерного мирового потрясения. Его "История действий английских войск во Франции и Фландрии" начала выходить в 1916 году - гремела война, а к 1920 году были изданы шесть томов.
Конан Дойлу предложили посетить театр военных действий. Результатом поездки была его книга "На трех фронтах" (1916). Он посетил английскую, итальянскую и французскую армии, то есть побывал на позициях, где в это время сражались будущие авторы романов "Огонь", "Смерть героя", "Прощай, оружие!". Конечно, ни революционного пафоса Анри Барбюса, ни горечи разочарования Олдингтона или Хемингуэя не мог бы разделить Конан Дойл. Он смотрел совершенно иными глазами. Сам готовый идти на смерть и принесший тяжкие личные жертвы, он видел в происходящем героический трагизм. Он прекрасно понимал, что, даже если смотреть с оптимистической и благожелательной точки зрения, положение дел гораздо более сурово, чем это изображается в официальных сообщениях. Но сам он преисполнен был воинственного воодушевления, и это по-особому окрашивало в его глазах и армейские будни и настроение солдат.
Конан Дойл не искал обособленности, не знал внутреннего отъединения. Напротив, писатель постоянно оставался "на улице", на людях. И если он подчас отстаивал некую свою позицию, то опять-таки в пределах общего потока, не сопротивляясь ему. Убеждая отправить его на фронт в возрасте пятидесяти пяти лет, Конан Дойл ссылался, в частности, на то свое преимущество, что у него еще достаточно мощный голос, чтобы увлечь за собой солдат.
"Железный Киплинг", также склонный мыслить государственно, - и тот предпочитал иногда остаться в стороне. Конан Дойл же все время здесь, в центре событий. Он убеждал и разубеждал в чем-то правительство, спорил с генералами, воевал с судьями, писал в газеты, конфликтовал с собратьями по перу, и тем не менее он оставался с ними. В то же время в своих демократических симпатиях Конан Дойл был осторожен, предпочитая не переходить известной грани. Сословный дух жил в нем так же неистребимо. Однако когда речь шла о солдатской или хотя бы спортсменской спайке, тут Конан Дойл оставался "обыкновенным человеком", готовым разделить общую участь.
