Многие, хорошо уверенные в своих силах, стали прыгать в ледяную воду, пытались вплавь достичь берега. Но как выяснилось позже, никто не смог этого сделать. Людей накрывало волной, затягивало под баржу, другие погибали от переохлаждения. Вскоре баржа осела настолько, что ее палуба оказалась почти на уровне воды. Буксировка «Орла» стала невозможна. Был отдан буксирный трос, и буксир стал маневрировать вокруг баржи, неустанно передавая сигналы SOS. Но на них, как ни странно, среагировали вперед вражеские самолеты – сначала разведчики, а затем штурмовики. За морскими волнами следовали ударные волны от разрывов бомб.
Схватив брата, я помчался к «нашему убежищу». Заливающая со всех сторон вода дополнялась ливнем пулеметного заградительного огня. Казалось, что и озеро, и небо ополчились против пассажиров 725-й баржи. Мы слышали, как по самолетам стали палить из винтовок, но оружия было мало, и рассчитывать на его эффективность не приходилось. И еще долго неприятельская авиация неоднократно обстреливала район бедствия.
Необходимо было оглядеться – где буксир? Не идут ли на помощь другие суда? Для этого я решил забраться на крышу рубки (в школе я был одним из лучших гимнастов). На случай, если меня смоет за борт, разделся, отдал братишке рюкзак и одежду. Оставшись в майке и трусах, полез на крышу. Увиденная картина меня озадачила. Обстановка оказалась мрачнее, чем выглядела снизу. Впереди виднелся темный силуэт «Орла». Черные тучи оказались настолько низко, что, казалось, невысокая мачта баржи рвет их в клочья. Просто гигантские волны шли длинными валами одна за другой (прямо как в учебнике географии про цунами). Было видно, как тупой нос баржи медленно карабкался на гребень вала, разбивал его верх, а затем круто падал вниз. Но внезапно накатившая волна тараном ударила по стенам рубки. Оставшиеся на палубе люди издали крики и возгласы ужаса. Вспомнив про Илью, я мигом соскочил с крыши и побежал к нему, крепко схватив его за руку и прижав к себе. А водяной вал сорвал рубку с палубы и понес ее за борт. Мы были глубоко поражены, что рубка плывет по волнам сама, а внутри находились женщины и дети. В душе что-то оборвалось: ведь там могли быть и мы с братом…
Я начал замерзать и взял у Ильи одежду. Что делать дальше? За одну ночь я повзрослел, оказавшись на самой настоящей войне, о которой грезил лишь в мечтах. Но такого, что рубка поплывет сама, я и представить себе не мог. Почти без крена она очень быстро, менее чем за минуту, опустилась на дно. Крики на палубе уже не смолкали, снова началась паника. Но из рубки не доносилось ни звука: видимо, женщины и дети, находившиеся в ней, так и не поняли, что происходит. Женщины, наверное, лишь успели прижать к себе детей и помолиться. Их личная борьба за жизнь была проиграна… А нам с Ильей пришлось побороться. Решив ни на минуту не оставлять брата, я метался по палубе из стороны в сторону, спасаясь от волн и таща за собой брата. Это были самые страшные мгновения моей жизни.
