Он говорил то, что чувствовал сам, отчаянно надеясь, что все это воспринимают одинаково. А еще он начал думать о том, обязательно ли наличие этих пещер для владения энергией – он уже заранее думал о своих соотечественниках на родной планете имперцев. Вряд ли этот голубоватый свет играет ключевую роль; скорее всего, изначально эти места существуют для более быстрого восстановления, этакий бонус для жителей данной планеты. Именно, что для них, а не для наглых имперских морд… Он снова сжал кулаки, но быстро успокоился. Еще он внезапно подумал о том, можно ли этой энергией питаться. Имперцы, естественно, никому удваивать рацион в связи с ночными тренировками не собираются…
Когда они вышли из пещер, Астэ прежде всего поинтересовался, чувствуют ли люди что-нибудь. Один из них кивнул; затем он стремительно подошел к Астэ и долго смотрел на него. После этого он спросил:
– Твое горло уже не болит?..
Сказать, что Астэ удивился – ничего не сказать. Жжение действительно прошло; уже нормальным голосом он только и смог выдавить:
– Нет… С-спасибо…
А потом он подумал о том, что ему бы и в голову не пришло использовать энергию подобным образом. А этот человек, будто и не раздумывая…
Астэ поймал себя на том, что сглотнул подступающие слезы. Однако он быстро пришел в себя и со вздохом обратился к остальным:
– А теперь… теперь настало самое сложное. Я понимаю – вернее, я осознаю – что вам придется испытать, переступая через собственную природу. Это, наверное, трудно и больно. Но еще больнее и труднее смотреть на то, что они делают из нас. Поймите: то, что мы можем, как выяснилось, оказывать сопротивление – уже огромнейшее благо. Имперцы не понимают ничего, кроме силы. Любое посягательство на их абсолютное превосходство они воспринимают в штыки и жестоко подавляют. Но я верю, я искренне верю, и вы теперь знаете наверняка – что наш народ был создан свободным; стало быть, есть у нас какая-то цель, высшая цель; уже то, что один из вас использовал энергию во благо другому, не зная даже, как ей управлять и сталкиваясь с этим впервые, говорит о многом. Мы должны жить; мы достойны жизни, полноценной жизни, но иначе, как силой, ее вырвать из имперских лап нельзя. Я понимаю, что вам сложно представить; но что можно сказать о жителях Империи, если они считают недолюдьми тех, у кого не возникает агрессии? А говорит это о том, что у самих имперцев эта реакция организма как раз-таки является мерой жизнеспособности; это то, вокруг чего вращается их жизнь, их мир, их способы совершенствования. Поэтому нам придется говорить с ними на их языке – ну, то есть, оперировать их понятиями – иначе они попросту не поймут.
