Тевор-Браун нагнулся вперед.
- Где-то в своих планах мироздания всевышний возложил на нас нелегкую задачу править империей...
- И не наше дело спрашивать почему, - тихо сказал Сатерлэнд. - Это вы хотите сказать? Но я никак не могу забыть работорговые рынки в Саудовской Аравии, и тот день, когда меня впервые пригласили присутствовать при публичном исполнении приговора за кражу - человеку отрубили тогда руку. Просто не могу, не могу забыть, так же как и этих евреев в Берген-Бельзене.
- Нехорошо быть солдатом и иметь совесть. Впрочем, я не заставляю вас силой согласиться на эту должность на Кипре.
- Я согласен. Я, конечно, согласен. Но скажите, пожалуйста: почему ваш выбор пал именно на меня?
- Большинство наших ребят - на стороне арабов. По той простой причине, что мы всегда были за арабов, а солдат обычно не рассуждает, а следует установившейся традиции. Мне бы не хотелось направить на Кипр кого-нибудь, кто начнет там воевать с этими беженцами. Это задача, требующая чуткости и такта.
Сатерлэнд встал.
- Временами я думаю, - сказал он, - что родиться англичанином - такое же проклятье, как родиться евреем.
Сатерлэнд принял назначение на Кипр, но душа у него была полна страха. Он задавал себе вопрос, знает ли Тевор-Браун, что он сам наполовину еврей?
Это решение, сатанинское решение, принятое им много лет тому назад, вернулось теперь, чтобы мстительно преследовать его.
Он вспомнил, как он начал искать тогда утешения в библии. В эти пустые годы с Нэдди, после мучительной потери любимой женщины и связанных с этим переживаний, он все больше и больше ощущал потребность во внутреннем умиротворении. Какое это было наслаждение для солдата, каким он был, читать о великих походах Иегошуи Бен Нуна, Гидеона и Иоава. А эти славные женщины Руфь и Эсфирь и Сара... и... и Дебора. Дебора, эта еврейская Жанна Д'Арк, освободительница своего народа.
Он до сих пор помнил, как у него мурашки забегали по коже, когда он прочитал слова: ВСТАВАЙ, ВСТАВАЙ, ДЕБОРА; ВСТАВАЙ, ПРОСНИСЬ, ДЕБОРА!
Дебора! Так звали его мать.
Дебора Дейвис была незаурядная и редкой красоты женщина. Ничего и не было удивительного, что Гарольд Сатерлэнд влюбился в нее. Род Сатерлэндов остался благодушным, когда Гарольд высидел все пятнадцать спектаклей "Укрощения строптивой", только чтобы всласть налюбоваться красотой актрисы Деборы Дейвис, и они снисходительно улыбались, когда он сверх всякой меры тратился на цветы и подарки. Юношеское увлечение, - думали они, - со временем оно у него пройдет.
