- У нас только один выход, - сказал Ари. - Пойдите к этой девушке и признайтесь ей во всем. Скажите ей, почему вы хотите, чтобы она осталась на Кипре.
- Не могу, - прошептала Китти. - Не могу. - Она посмотрела на Ари глазами полными слез.
- Мне очень жаль, что все так получилось, - сказал Ари. - Простите меня, Китти! - он впервые назвал ее по имени.
- Проводите меня к Марку, - сказала она. Они вышли в коридор.
- Иди к Дову, - сказал Ари Давиду, - и скажи ему, что мы согласны на его условия.
Когда Дов узнал обо всем, он вихрем бросился в палатку к Карен.
- Мы едем! - крикнул он.
- Милый ты мой - только и могла шепнуть Карен. - Милый ты мой!
- Только молчок! Никто, кроме нас пока об этом не знает.
- Когда же мы поедем?
- О, теперь уже скоро. Бен Канаан подъедет за нами на машинах. На них на всех будет английская военная форма. Они заберут нас будто бы для перевозки в новый лагерь недалеко от Ларнака.
- Милый ты мой!
Они вышли из палатки, держась за руки. Дов смотрел на брезентовое море, прогуливаясь с нею среди акаций. Они медленно подошли к детской площадке, где Зеев обучал группу ребят рукопашному бою.
Дов Ландау пошел один вдоль забора из колючей проволоки. Он видел английских солдат, шагавших по ту сторону вдоль забора. На углу стояла вышка, оборудованная пулеметом и рефлектором.
Колючая проволока... пулеметы... солдаты...
Когда еще он находился не за колючей проволокой? Это было давно, так давно, что он уже и забыл.
Колючая проволока... пулеметы... солдаты... Неужели существует жизнь без всего этого? Дов стоял и смотрел. А может, удастся все-таки вспомнить. Это было так давно... так давно...
Глава 22
ВАРШАВА, ПОЛЬША. ЛЕТО 1939-го ГОДА.
Мендель Ландау был скромный варшавский пекарь. Если сопоставить с доктором Иоганном Клементом, то он находился на противоположном конце лестницы - как в общественном, так и в экономическом и интеллектуальном смысле. И вообще у них не было ничего общего, кроме того, что они оба были евреями.
Будучи евреями, и тот и другой должны были, каждый по-своему, ответить на вопрос об их отношении к окружавшему их миру. Доктор Клемент до последней минуты верил в ассимиляцию. Мендель же Ландау, хотя он был человеком маленьким, но и он немало размышлял над этой проблемой. Однако он пришел к совершенно другим выводам.
Не в пример Клементу, Мендель Ландау жил в среде, постоянно дававшей ему почувствовать, что он чужеродный элемент. В продолжение семисот лет евреи подвергались в Польше всевозможным гонениям - начиная с дурного обращения и кончая поголовным истреблением.
