– Это что-то для меня?
– Да.
– Что?
– Много чего.
– Покажи.
– Сначала отблагодари.
– Сначала покажи, а потом я придумаю.
– Невелика у тебя фантазия. Ну ладно. Конечно, всегда по-твоему.
– С точностью наоборот.
Далила потянулась к нему и чмокнула в шею, когда он наклонился над её столиком, чтобы сделать то же самое.
– Опять напудрился-напомадился.
– Мне кажется ты устала от моего свинства за эти дни.
– Мне нравится твой запах.
– Какой он?
– Ну ты же знаешь. Такой. Как мне нравится.
– А ты, я вижу, поросячишь, уже давно.
Хрисанф отложил её сбившиеся волосы за ухо и пошёл изучать эту несвежесть.
– Это не для тебя. Просто не хочу.
– Мне-то норм. Но что на работе подумают.
– А там я одна тусуюсь. Никто ко мне ближе чем на километр не подходит.
– Ути. Может, я завтра загляну в обед и мы там останемся.
– Нет. Завтра я не пойду. За детьми подежурю.
– Сегодня видел по видео, как ты опять с Константином в буфете болтаешь. Не испытывай моё терпение, крошка.
Агний увлёкся своей женой и забыл о своём презенте.
– Не надо.
– Что не надо.
– Пока не надо. Отвлекаешь.
– У тебя есть время для Григорьева, но не для меня.
– Ты же знаешь, что в институте мы с ним те ещё аутсайдеры и странные людишки.
– Ты совсем уже взрослая женщина, и я тебе должен просвещать, что такие, как он, только внешне выглядят безобидно.
– Кха. Он же ботан.
– Мы все тут ботаны. Это наша область.
– В смысле, Коська же – зануда.
– И ты ему этого говорила?
– Говорила.
– А он?
– "Ты тоже", – сказал. Ч.т.д. Это такое сообщество, понимаешь. Хотя ты никогда не поймёшь.
– Я понимаю это лучше всех.
– Нет. Только теоретически. Но ты не знаешь, как это, ловить кривые полуулыбки и снисходительные ухмылки, и не догонять, что о тебе так думают.
– Верно. Я догоняю.
– Ну вот.
– Всё-таки, держись от него подальше. Такие больше всех любят запускать лапы, чуть что.
– Коська-то? Кха. Не думаю. Да и не в том мы возрасте. Не студенты.
– А имя-то у него какое занятное.
– Никакое не занятное. Обыкновенское. Для меня это всё обычные наши деревенские имена.
– Константин.
Далила несильно ткнула его в живот, чтобы перестал досаждать её рабочее красивое кресло, купленное Хрисанфом и затем улучшенное и подогнанное под неё.
– Хватит придуриваться. Пускай у него плоский коричневый юмор, зато он мне в столовой последнюю ромовую бабку и котлету с сыром уступил.
– Какая цаца! Я его!
– Ничего. Может, он и противный, и не такой красивый, как все, и всегда гыгыкает, и говорит нечленораздельно, зато не чурается общения со мной.
