– У тебя типичный фыркокряк. Как у моей Далилушки. Только у неё крякофырк.
– Что за?
– Тсс. Прибыли.
В ожидании мерзкой картины, наводящей такое глубокое отвращение, Арсен зажмурился. Однако светило яркое солнце. Лето было в разгаре. На ветру качаются высокие зелёные стебельки. На небе лёгкие косы перистых облаков. Недалеко шумит ласковая река. Живи да радуйся. Что противного, непонятно.
– Смотри. Вот он упырь.
Арс, держа ладонь козырьком, увидел в стороне мужчину примерно его возраста, который, как жеребенок, катался по муравушке и улыбался в блаженстве. Он напрягся и прислушался (здесь звуки были несколько иные, или он не привык).
– Далила! Ох! Далила!
Но тут чья-то рука несильно дёрнула его за плечо, и он очнулся на той же кухне.
– Ты чего? На самом интересном месте!
– Ну ты и журналист.
– Это что, новое обидное слово?
– Просто дольше терпеть это было выше моих сил!!!
– Я ожидал расчлененку, или на худой конец оргию вместе, ой, прости, ну, понятно.
– Ты вообще придурочная макака, как можно! Ты видел, как он ногами в воздухе дрыгал?! Просто оторвал бы!
– Ох, Птерыч-Птерыч, это просто первая любовь.
– Первая любовь! Это было несколько лет назад! Стыдно взрослому мужчине так себя вести! А он там валяется на траве и смеётся, как дитя малое!
– Так они с сеньоритой ровесники?
– Да!
– Что ты кричишь? У меня соседи слева люди в возрасте, подумают, что опять я тут бухич устроил.
– Потому что я могу лишь орать и размахивать руками, когда вижу этот беспредел!
– Кирсан, дело молодое. Сам же знаешь. Бывает такое с мужиками от баб. Любовь называется.
– Ты делаешь мне больно.
– Причём тут я? Это гребаный Искандер. Неужели, один это безобидный кусочек лета так тебя расстроил?
– Очень. Потому что это правда. Никто не любит мою жену, ты знаешь. Кроме меня. И него.
– Да брось. Люди не так одиноки, как ты думаешь. Даже я, по-своему, люблю Далилу. Любовь – это такая невообразимо большая штука. Сам же объяснял только что. Матрёшка в матрешке.
– Молодец. Но говорить и болтать просто. Здесь – больно.
Хрисанф указал на место, где находится сердце, и стал собираться домой.
– Решено. Патлам быть. Но это будет не рок-группа. Если ты возьмёшься за бас-гитару, то всё внимание к себе перетянешь. А я сыт по горло тем, как меня сегодня динамят.
– Это было миллион лет назад. И ты тут ни при чём. Это его личная трагедия, то есть комедия.
– Думаешь?
– Ну да. Сам же всегда восторгаешься тем, какая она такая-сякая! Ух! Вот. Другие тоже такого мнения.
