– Может, ты с семьей иногда будешь приезжать отдыхать? Тут места хорошие!
– Да у нас вся страна – отличные места, только не до всех доведены дороги и газ. А без газа, знаешь ли…
– Баб Нюра говорила…
– Твоя баб Нюра говорит, что у нее домовой живет.
– И тем не менее. Она с привозным газом прекрасно справляется.
– Сестренка, ну открой ты глаза…
Спор, как всегда, зашел в тупик.
– Эй, молодежь, чего расшумелись?
В дверь без стука ввалился сосед – дядька Захар. Обдав Коростелькиных застарелым перегаром, он присел на лавку у теплой печи и вытащил из кармана пальто небольшую бутылочку.
– Помянуть бы надо Лександара Петровича, царство небесное.
– Сейчас, дядь Захар, я тарелки принесу, – засуетилась Мария Александровна.
– Напоминались уже! – с досадой проговорил Иван Александрович, однако отказать гостю не смог, присел к столу.
Из-за занавески, отделяющей вторую комнату, высунулась голова с двумя хвостиками и сразу исчезла.
– Давай, раздавай, – проговорила Сашка, бухаясь на кровать, которая заходила под ней ходуном. – Это дядька Захар, теперь он надолго.
Брат начал раскидывать по одеялу карты из засаленной колоды, которую дети нашли на подоконнике.
– Я тебе еще два щелбана должен.
– Щас я отыграюсь…
– Ага-ага, так же, как и в прошлый раз…
– Дети, вы чего затихли? Не скучаете? – спросил Иван Александрович, неожиданно заглядывая в теплый закуток.
– Чилимся без движа, не мешаем, выполняем предыдущий приказ. Чекать нас каждые десять минут считаю овердофига, это, кстати, признак токсичных отношений и буллинга.
Отец исчез за занавеской, громко выпустив воздух из легких.
– Чего ты с ним так? – тихо спросила Сашка.
Брат скривился, давая понять, что обсуждать это не собирается.
– Я вот считаю, что вам дом продавать не надо! – чуть громче, чем стоило, распинался за столом уже пьяненький гость.
– Вот послушай, что умные люди-то говорят! – поддел сестру Иван Александрович.
– Дядь Захар, давайте, я вас домой провожу, темнеет уже! – предложила Мария Александровна, испепелив брата взглядом.
– Ой, Машенька! Ты же моя дорогая!
Горький пьяница Захар был не шумным и спивался тихо, в одиночестве. Раньше он слыл умницей и мастером на все руки, вот только в последнее время эти золотые руки все чаще тряслись.
Выпроводив его, наконец, Мария Александровна вернулась в теплую светлую комнату и села за неубранный стол, начала катать по клеенке хлебный шарик.
– По-твоему, надо дом просто бросить, пусть разрушается? – устало спросила она брата.
