– Ты еще откуда знаешь? – удивился Голова.
– Так дед Шишок сказывал, када здоровый был.
– Ну, ежели дед… Так надобно ей, значит, прялку-то найтить. Сюня?
– Не дам! – рассердилась вдруг домовиха. – У меня прялочка-то последняя припасена. Более их не мастерит никто.
– Ты, Сюня, домовая несурьезная. Обчеству надо, а ты против! – строго высказался Голова.
– А ну как моей Нюрочке прясть заприспичит?
– Не приспичит. Бабы ужо и как прясть-то забыли. Давай прялку, и точка.
Охая и вздыхая, Сюня исчезла и долго не возвращалась.
– Слышь, дядь, – решился высказаться Закарка. – Мы вчерась с Сюней чаво слыхали-то…
– Опять бестолковку будешь толочь?
– Да я… тавось…
– Чё вы там слыхали-то? Говори уж, коли начал!
– Да детки твои… то есть Коростелькины… Ну, то есть, детки детей заходили к Нюре. И сказывали…
Все заинтересованно придвинулись.
– …Сказывали, праздник сявоня. Хэлло-Овин зовется.
– Тьфу ты, чё за радость така? – удивился Голова.
– Да то и радость, что праздник ентот для нас, для духов, значится. Иносранный.
– Это ты у нас странный, Закарий.
– Да не, вот дядя Чап тоже слыхал…
Чап кивнул достойно и медленно, подтверждая сказанное.
– Ну, и чаво нам с того? – не выдержал Голова.
– Ну… я тавось… Оне сказывали, что дети наряженные по домам ходют и еду всяку собирают, подарки, значится.
– Так тож колядки!
– Ну да, тока калядки те севоня будут, а не зимой.
– Ну иди, покалядуй. Можа, гостинцев раздобудешь. Тока в человека переоденься, а потом все своему хозяину отдай – тебе ж с той еды толку не будет. Пробовали мы ее обманом добывать, не идет нам впрок. Не помнишь, чтоль?
– Да в том-то и затыка, дядь Голова, что в праздник ентот дети рядятся духами – нами, значится. А мы могем и так ходить, без костюмов. И еду люди станут давать нам, домовым. Так что никакого обману!
– То есть, хозява дают ряженым угощение, будто те и не люди вовсе? – медленно проговорил Голова. – А мы духи и есть, и еда, получится, нам по-честному дадена! И чего ж ты, Закарка молчал! Вот пока сам не рассудишь, никто ничаво не дотумкает!
Закарка, Чап и даже дед Шишок одним глазом с уважением глянули на своего старшого. Вот поэтому он и Голова, что сообразить может, до чего другим далече.
– На тебе прялочку! Тока верни потом, как Пустодомка наиграется! – неожиданно заворчала Сюня, кидая Голове старое веретено. – Грузико потерялося, да этой нечисти и так сойдет. А шерсти − вон, могете у Черныша надрать. Все одно у нее путной пряжи-то не выйдет.
