Прошло полторы минуты…
Я стоял, замявшись, в нерешительности. Мой поезд приходил через две минуты, прислушавшись можно было услышать его гудение и монотонный стук колёс. Тук-тук, тук-тук…
На перроне стояли только мы. Девушка ждала, что же я отвечу. Ветер перестал завывать свою старую песенку, и волосы у девушки мягко легли ей на плечи. Я посмотрел ей в глаза: на лице выражалась нетерпимость и уже угасающая надежда. Я был готов помочь ей, всё-таки не каждый раз к тебе подходит очаровательная и красивая девушка и напрямую предлагает поцеловать её. Я сделал шаг к ней, но всё же не решился завершить начатое. Но в этот миг девушка сама подошла ко мне уверенными шагами и протянула свои худенькие ручки к моему лицу. Она прикоснулась к моим щекам, встала на носочки и поцеловала меня.
Я немного растерялся и даже хотел оттолкнуть эту особу от себя. Но когда мы слились в едином танце поцелуя, я не смог ничего с собой поделать. Я обнял её так, как обнимал, наверное, своих многочисленных любовниц какой-нибудь Дон Жуан или Казанова; я обнял её, словно Она всегда была моей; обнял, будто мы всегда целовались вот так, слившись в страстном поцелуе и образуя что-то единое, общее, знакомое только нам. Сладость её губ, уводила меня в далёкое детство, в те дни, когда на ярмарке мне покупали самое большое мороженое. Я облизывал и кушал его, а после даже облизывал пальчики, за что мама меня сильно ругала. Этот чудесный и сладкий вкус напоминал мне мороженое, покрытое клубничной глазурью. Это было так упоительно! Я уплывал по длинным и вкусным клубничным рекам, меня втягивала и увлекала нежность и в тоже время страстность нашего поцелуя! Утопая в ласке и любви, я наслаждался этой счастливой и сладостной минутой.
Я ощущал жар и теплоту её тела, прикасался к её мягким, словно шёлковым волосам. В это волшебное мгновение мир становился сказкой. Я этого, конечно, не видел, но мне казалось, что окружающий нас мир меняется: вокзал стал волшебным замком с огромными вратами и башней, а в замке находились рыцари, которые не пропускали людей на «дорогу из жёлтого кирпича» без особого пропуска. «Дорогой из жёлтого кирпича» стал, соответственно, перрон, а, подходящий к «Дороге», поезд превратился в королевскую карету, запряжённую шестёркой лошадей и управляемую двумя кучерами. Весь мир расцвёл, его унылая и серая, как туман, оболочка развеялась, и теперь он стал похож на чудесный сон, где всё идеально красиво и красочно.
