Взгляд индейца, пронзительный и спокойный, сейчас блестел искорками любопытства.
Кухулин не сомневался, что Джон Фердиад согласится на поединок, чероки не знал, как отнесутся к этому другие белые люди. И поэтому он удивился, когда увидел развернувшиеся отряды, марширующие – один по направляю к форту, другой – по дороге на северо-запад от его родной деревни. Кухулину Серому глазу стало любопытно, как теперь поведет себя белый человек в мундире, стоявший перед ним: как будет драться, ведь им еще не приходилось биться один на один – тот краткий миг вчера у разбитой повозки не в счет. А еще индеец заметил, что Фердиад стал более суровым и мрачным. Было ясно, что капитан гренадеров не хочет принимать бой и делает это лишь потому что всего за пару дней начал уважать индейцев как достойных соперников.
Сам же Фердиад по его разумению уважал лишь одного краснокожего, того, кто стоял сейчас перед ним и решился умереть за всех своих сородичей.
Капитан был в пыльном мундире с перевязью сабли, ружье и пистолет он оставил Уолтерсу, одному из двоих солдат, которым приказал стеречь его коня, оружие и скудный провиант, состоявший из фляги с водой и двух кусков хлеба. Хенсон, второй гренадер, привязывал капитанского скакуна к ветви дерева.
На поле стояла тишина, если не считать гулявшего ветра.
Джон Фердиад стоял напротив Кухулина Серого глаза и ждал.
Индеец тоже ждал.
Между ними было примерно два десятка шагов, но пока ни один из воинов не сделал ни единого.
Кухулин держал в правой руке мощное копье на толстом древке. Габульга. Так он назвал свое оружие, которое сам выковал и приладил много-много лун назад. Это было примитивное оружие даже для чероки, но Кухулин уважал Габульга, потому что то много раз спасало ему жизнь в трудных боях. Копье наказал ему сделать его отец, Чингалур Ястребиный взор, который умер вместе с остальной семьей Кухулина в битве с колонистами. Именно после смерти отца, а точнее после торжественного погребения и перехода духа Ястребиного взора в чертоги предков, Кухулин сделал Габульга, и с тех пор редко, когда выходил из своего вигвама без верного друга.
Фердиад тоже был благодарен своему оружию, старой, но отлично сохранившейся сабле из булатной стали, с отменной балансировкой и гардой закрытого типа. Имени у сабли Джона не было, зато он ее часто называл верной подругой. И снимал перевязь с оружием только в самое тихое время (которое случалось все реже). К тому же, Джону не раз приходилось отдавать свою саблю кузницу на заточку и мелкий ремонт. Трудно было назвать это оружие идеалом гренадерского арсенала восемнадцатого века – более молодые офицеры из полка, где служил капитан Фердиад, назвали его саблю устаревшей и не модной – зато она верно служила ему и спасала несчитанное количество раз. Взять хотя бы вчерашнюю ночь. До того, как фургон, за которым укрывался от обстрела Джон, был взорван, а сам гренадер был отправлен прямиком в кювет, верная подруга капитана успела заколоть и зарубить не меньше пяти краснокожих.
