– Хочешь, пройдемся? – спросил я у нее. Но она отрицательно мотнула головой, сказав лишь:
– Хочу посидеть.
Так мы и сидели до самого вечера. Несмотря на то, что, как я понял, Маша была из хорошей, обеспеченной семьи, друзей у нее совсем не было. С парнем же все было предельно ясно и без Машиных объяснений.
“Хорошо, что кафе круглосуточное”, – вдруг сообразил я. Иначе нас бы давно уже попросили уйти.
Да уж, теперь у нас было время поговорить. Не такой ценой я бы хотел его получить, но что уж теперь было делать.
– Маш, хочешь, поговорим?
На меня смотрели глаза, полные слез, но я понимал, что надо как-то разрядить обстановку. Она доверчиво кивнула и вдруг начала рассказывать о себе, о своей семье, родителях, бабушке с дедушкой, двоюродном брате, собаке по кличке Джек, которую она назвала так в честь Джека Воробья, про то, как хотела стать актрисой, но родители настояли на экономическом образовании.
В тот момент я понял, насколько Маше было одиноко и уже очень давно. Я взял ее за руку и нежно сжал ее в своих ладонях. Девушка покраснела от смущения, но было видно, что ей приятно мое внимание и забота.
Так мы и просидели всю ночь. смеясь и болтая. Было удивительно, насколько с Машей было легко обсуждать что угодно: начиная с искусства и заканчивая пирамидами из пивных банок, по которым она с отцом училась стрелять из автомата в детстве.
“Да, – подумал я тогда, – эта девушка полна сюрпризов”.
Когда наступило утро, я понял, как сильно хочу спать. Да и Маше не мешало бы отдохнуть. Мы договорились созвониться вечером и разъехались по домам.
Хотел бы я сказать, что у этой истории счастливый конец…
Но этот человек все-таки добрался до Маши. Она успела вызвать полицию, однако те приехали, к сожалению, слишком поздно и обнаружили девушку еле живой.
Врачи со своей стороны делали все, что могли, но Машино состояние оставалось хоть и стабильным, но неизменным – глубокая кома.
Я навещал ее в больнице, приносил цветы, пел колыбельные, читал романы Сесилии Ахерн – в общем, старался как-то скрасить ее положение, да и свое тоже. Ведь говорят, что даже в таком состоянии люди способны воспринимать информацию извне. Мне было невыносимо видеть ее такой… Знаете, беспомощной и застывшей. Ведь я успел запомнить ее смеющейся, разговорчивой и трогательно наивной…
Время шло, но Маша по-прежнему находилась в коме. Я ничего не мог сделать, и от этого было не по себе. Но я продолжал верить. Ведь если веришь, то все возможно – так говорила мне сама Маша…
