– И то верно. Предавший однажды, никогда не остановится. Ты той девчонке не завидуй. Плюнь и разотри. Какие твои годы!
– Вот ты, то есть вы, смогли бы изменить любимой?
Виктора удивила и тронула одновременно неожиданная откровенность, и предельно прямой вопрос, на который невозможно не ответить.
– Не знаю. Я не попадал в подобную ситуацию. У меня была замечательная жена, разве я мог думать о ком-то, кроме неё? Да нет, не смог бы. Наверно. Любовь и предательство – как это можно совместить?
– Почему была? Вы её бросили, да? Вы такой же, как Лёша? Что с ней, она умерла?
– Неважно. Её больше нет. Для меня, нет. Она сама ушла. Если быть точным, выбросила меня на улицу как вашего котёнка.
– Вы что, Альфонс, вы жили за её счёт?
– Куда там. Лариса умудрилась отнять у меня и имущество, и бизнес, и деньги. Но это неважно. Пусть будет счастлива. Если сможет. Мне одному много не нужно. Да мне вообще ничего не нужно! Без неё.
Эта странная, одновременно застенчивая и дерзкая девчонка с выразительным живым взглядом вызывала давно забытый искренний интерес, робость, пробуждала навязчивый рефлекс с желанием дотронуться хотя бы взглядом до обольстительных женских прелестей.
Общение с Викой давало смутные надежды на то, что целомудренность и скромность не пустой звук, что преданность и верность присущи не только ему, что разрыв с Ларисой – результат ошибочно поспешного выбора, что инстинкт размножения и банальную страсть он опрометчиво принял за настоящую любовь.
Девочка говорила и говорила, выплёскивая наружу противоречивые эмоции и разгорячённые предательством жениха чувства, уверенно акцентируя мысли на том, что крушение любви – это духовная и физическая смерть, что бессмысленно продолжать жить, когда изменяют даже самые близкие.
– Что ты такое говоришь, Вика! А я, я ведь живу. Не скажу, что одиночество – подарок судьбы. Мечтаю, надеюсь, искренне верю, что встречу такую, ну, настоящую что ли. Как ты, например.
Виктор испугался своих эмоций и опрометчиво вырвавшихся слов, мельком посмотрел на Вику, которая хлюпала носом, хлопала пушистыми ресницами, на глазах которой наливались предательские слёзы. Похоже, она не уловила смысла сказанного.
Как же захотелось ему прижать это хрупкое тельце к груди, гладить миниатюрные плечи, трогать малюсенькие пальчики, вдохнуть запах девичьих волос.
Виктор ещё помнил, как восхитительно пахнет женщина в момент, когда в ней бурлят эмоции, когда она беззащитна перед таинствами природы и полностью открыта для любви. Он хотел дотронуться, но не решился, не мог преодолеть внезапную робость, чтобы пересечь запретную зону.
