Не считая того, что я мучился от непонимания шаткого своего положения, жизнь с Аксиньей казалась незаслуженным отпуском. Коробила разве что манера подобных ей – любителей сидеть на двух стульях. Изба уставлена образами, ночью в тишине раздавалось молитвенное роптание хозяйки, а разговоры постоянно возвращались к эзотерике. Старуху волновал зодиакальный круг.
В своём статусе человека, безусловно умершего, я такое лицемерие не поощрял, о чём благоразумно умалчивал. При этом, не отдавая себе отчёта, охотно поддерживал этот вектор беседы, сам не зная, почему. В прошлом, конечно, жарко верил. Но не так же, чтобы раздувать дискуссии. Одно страшно. Из-за наших общих интересов, очевидно, бабка обращалась ко мне не иначе как Весы. А я, хуже того, непременно откликался.
За день до дня рождения, сентябрьским вечером, когда Аксинья хлопотала в коровнике, в дом заглянула некая девушка. Ничем не примечательная, не считая змея цвета весенней зелени, обвивающего её шею. Интуитивно узнав в незнакомке нечисть, я обратился в бегство. Жалкие попытки. Её мерзкий питомец напал на меня. Не укусил, но испугал, вынуждая моргнуть. Тогда я, совсем недавно познавший ад, вдруг вознёсся, казалось, выше рая. Ослеплённый, долго, бесконечно долго, связанный по рукам, мучился в плену. Люди умоляли. Звали: «Libra. Waage. Весы». Даровали огромную власть, вытягивая силы. Я был звёздным небом. В который раз жаждал гибели. В который раз сей чести не удостоился.
Дева со змеёй вернула меня на землю, к халупе Аксиньи, как выяснилось позже, уже в октябре. Белая рубашка и ошалелый взгляд – вот чем я вновь обзавёлся по прибытию. Прилипала, скривив рот, окрестила голодранцем, вручила новёхонький смартфон и, как ни в чём ни бывало, ушла восвояси.
Я был добавлен в закрытый чат. Двенадцать участников. Ники говорят сами за себя. Легко преодолел языковой барьер. Нас разделяли тысячи километров, политические границы и океанские просторы, но мы составляли единое целое. Древнее. Нерушимое. Они общались на латыни. Странной латыни, трактуемой мной как разговорный русский. Я их понимал, свободно излагая мысли на том же диалекте. То тревожило и восхищало одновременно. Вот только то, что узнал от коллег…
Князь мира сего, Человекоубийца и Клеветник имеет столь же много имён, сколько тактик. Влияние Лжеца огромно, и с моей точки зрения теперь кажется, будто руку он приложил абсолютно ко всему. Грехи, страсти, колдовство, идолопоклонничество. Даже ему, могущественному, одному за всем не уследить. Да и незачем, когда в распоряжении целый галеон явившихся на поклон.
