Крас будто слова её услышал. Он шуткой ткнул брата в плечо.
–Как тебя занесло сюда? Неужто сам к этой… Змеихе пришёл?
Сокол, ничуть не смутившись, начал рассказ. Оказывается, эта… дама, была в числе приглашённых на царский бал-смотрины, на котором, как предполагалось, Сокол выберет себе невесту среди самых родовитых барышень тридевятого царства. Он, в принципе, был и не сильно против,-ну женится он на какой-нибудь благородной барышне, ну будет пару раз в год домой возвращаться из дальних походов-и все довольны. Весь вечер царевич танцевал с разномастными девицами, пока не подошла Она. Записанная как Злата Моревна, правнучка той самой великой воительницы, приплывшая аж с самого острова Буяна, – никто её до этого в глаза не видел, и, если честно, ранее и не представлял, есть ли вообще потомки у Марьи Моревны.
Сокол из вежливости согласился танцевать с девушкой белый танец, хотя, восточные красавицы были вовсе не в его вкусе. Но даме этого показалось мало,– она преследовала его весь вечер, и порядком надоела. Тогда охрана потихоньку вывела её в сад, где девица разбушевалась ни на шутку, устроив громкий скандал с битьем бокалов. Она требовала поговорить с царевичем, завершив, что после разговора удалится навсегда и никто никогда её не увидит. Сердобольный Сокол согласился поговорить один на один с этой скандалисткой. Разговор закончился очень плохо-Злата призналась в любви, и, отвергнутая в вежливой форме, разъярившись ещё больше, превратила одним махом несчастного царевича в птицу. Потом просто посадила в клеть и беспрепятственно покинула пределы дворца, никем не остановленная. Стоит ли говорить, что все невесты разъехались не солоно хлебавши, а стража прочесала каждый аршин сада, дворца, а потом и всего царства, царь разослал ищеек по всем заграницам, но все безрезультатно, царевич как в воду канул.
–Так кто такая эта Злата?!
– Убеждала, что она и есть самая настоящая правнучка Марьи Моревны, но думается мне, что никакая она не Злата, – змеиха молодая, и похоже, что победила она на том поле сто лет назад саму Марью Моревну, и все поле по её милости костями усеяно, вот и живет -проживает, образ себе лепый придумала, но скучно одной-то, любви ей, видите ли, захотелось, большой и чистой, а тут ты,– он обернулся к Мире, та чуть конфетиной не поперхнулась,– любовь у неё отобрать вздумала, она все пять лет билась, чтоб я ей хоть слово сказал, из птицы в человека превращала и обратно, себя предлагала и голову открутить грозилась.
