Я действительно безумно скучал по Кристине, я чувствовал, что ей сейчас особенно тяжело и именно в этот момент я должен быть рядом с ней. Положив голову на подушку, я рукой прикрыл себе лоб, сначала долго смотрел в потолок, довёл себя до такого состояния, что голова стала кружиться, а вместе с ней и вся комната, зажмурив сильно глаза, я медленно погружался в сон…
Такого количества людей я ещё нигде не видел, даже по телевизору. Все куда-то спешили, женщины, мужчины, дети и пожилые люди. Серая одежда наводила тоску и скуку, а чёрные повязки на глазах приводили в ужас. Я шёл с ними и не понимал, как они могут идти с завязанными глазами? Так чётко и уверенно, наступая ногой на землю, все шли как солдатики к намеченной цели. Меня толкали, и я всё больше протискивался через всех к центру. Когда я пробирался через эту огромную толпу, я столкнулся с женщиной, у которой помимо повязки на глазах был зашит рот еле заметной нитью, она была бледная и очень уставшая, они все, все люди были бледными, уставшими и с зашитыми ртами. Слышался только топот ног и больше ничего.
Мы шли по какой-то открытой местности, я ощущал запах чего-то непонятного, мне явно он не нравился. Обернувшись назад, помимо людей я увидел город, который с каждым шагом становился всё меньше и меньше. Мы уходили из него, ускорив шаг, все ещё быстрей пошли вперёд, как будто зная, что там их ждёт. Я стал почти бежать вперёд, опережая человека за человеком, я уже не волочился где-то в середине, я уже был почти в первых рядах, люди как куклы всё шли и шли, как будто неживые, как зомби они передвигались, не было слышно ни дыхания, ни других звуков, кроме тяжёлых шагов всех и сразу. Было такое чувство, как будто на их ногах были надеты невидимые кандалы, которые мешали идти лёгкой, непринуждённой походкой. Они шли и волочили за собой своё жалкое существование, молча, не жалуясь, они передвигались одинаково тяжело и обречённо. Я понимал, что мог говорить, видеть и идти совершенно легко и спокойно, из этой огромной толпы, которой не было конца и края, только я был свободным, только я один мог дышать полной грудью, я мог крикнуть, я мог делать всё что было угодно моей душе, но, глядя на людей вокруг себя, мне совершенно не хотелось выделяться из общей толпы, я притих и просто пробирался через всех к началу этого шествия. Даже при виде маленьких детишек у меня бегали мурашки по всему телу, так же, как и взрослые, они шли тяжело и вслепую, – правда, у большинства из них рты были не зашиты, не было этой еле заметной нити, которая проникала в губы людей и заставляла их вечно молчать. Мы шли всё дальше и дальше, город почти исчез из вида, серые тени всё крепче и крепче прижимались друг к другу.
