– Что ты творишь?– уверенным голосом спросил Антон.– Зачем ты так напиваешься, ведь в тебе живёт жизнь?
Лена распахнула свои залитые пивом глаза и как будто окаменела.
– Разве тебе не жалко, что ты творишь с собой и с ребёнком, который живёт в тебе?
Лена совсем опешила, она положила свою руку на ещё плоский животик и снова взглянула на Антона.
– Если будешь продолжать вести такой образ жизни, то не родишь! Потом заработаешь себе серьёзное сердечное заболевание и будешь всю жизнь работать себе на лекарства. Молодая, красивая, что ты с собой делаешь? Кто отец?
Было видно, что Антон попал в точку, она не могла произнести ни слова, но потом всё таки выжила из себя какие-то невнятные буквы.
– Не знаю…
– Как не знаешь?– ужаснулся Антон.
– Была вечеринка, помню двух, а может трёх парней…
– Ты сумасшедшая!
– Это ты виноват!– вскрикнула Лена, заливаясь слезами.– Ты всегда знал, что нравишься мне, разве я страшная, почему ты так холоден со мной?
– Потому что я не люблю тебя, Лена!– эти слова Антон проговорил по слогам и очень внятно, чтобы пьяные уши его правильно услышали.
– А я?– пролепетала она в ответ.
– Ты тоже не любишь меня, просто тебя задевает, что я не обращаю на тебя внимания! Но это глупо, слышишь? Как просто можно сломать свою жизнь, ты с этим справляешься просто замечательно! Теперь послушай меня, влюблённая Джульетта: ты беременна, и теперь ты не отвечаешь за себя, ты отвечаешь за того, кто живёт в тебе! Странно, правда? Живи, трудись, учись и прекращай то, чем ты занимаешься, я знаю, что жизнь твоя наладится, если ты послушаешь меня. Перестань быть ничтожеством, приведи себя в порядок, и тогда у тебя родится здоровый ребёнок. Если же ты будешь продолжать полнейшее уничтожение над собой, ты будешь страдать. Тебе всегда будет больно. Понимаешь меня, дура?
Антон говорил так убедительно, что Лена запомнила каждое его слово. Ей почему-то стало легко на душе, она подозревала, что беременна, но не хотела в это верить, думала о аборте и гадала, кто мог быть отцом. Антон как будто смёл с её души толстый слой пыли, ей стало противно за саму себя, слёзы раскаяния подступили к её горлу, она вся пылала. Казалось, её исповедали, влезли руками в её душу и встряхнули как следует, она вдруг поняла, как на самом деле жила, и как на самом деле нужно жить. Подняв свои совершенно ошарашенные глаза, она как будто протрезвела, взгляд стал более осмысленным, серьёзным. Она ещё раз прикоснулась к животу и улыбнулась, только на этот раз не Антону, а себе.
