Посетителей в присутствии не было. Митенька прямиком направился к кабинету Невольского и попросил доложить о своем визите. Константин Павлович сам вышел из кабинета, чтобы поприветствовать молодого человека.
– Митенька! Рад вас видеть! Проходите, друг мой, – он любезно провёл Митеньку в кабинет, указал на кресло, а сам сел за огромный дубовый стол, заваленный кипой бумаг, среди которых красовались помпезные бронзовые писчие приборы в виде старинного парусника. Стены кабинета были завешаны картами, испещрёнными всевозможными пометками и исправлениями. За спиной Невольского висел портрет государя.
Митенька садиться не стал. Он стоял перед Невольским, пытаясь унять колотившую его дрожь.
Константин Николаевич продолжал рассыпать любезности, но, заметив состояние молодого человека, оборвал себя на полуслове.
– Батюшки! Митенька! Да что с вами? Что случилось? – воскликнул он озабоченно.
Митенька сглотнул – горло его внезапно пересохло – и глухо произнес:
– Мне всё известно, Константин Павлович.
Невольский замер, пытливо рассматривая бледного, продолжавшего дрожать Митеньку.
– Я не понимаю, о чём вы изволите говорить, – с расстановкой сказал он.
– Все вы понимаете! – выкрикнул Митенька и голос его сорвался на фальцет. – Вы безжалостно убили четырех человек! Как вы можете с этим жить? Вы убили мою мать и мою сестру и смели приходить в мой дом, изображая из себя друга и покровителя!
Невольский резко поднялся из-за стола, выглянул в приёмную и подал знак секретарю уйти. После вернулся, присел на край стола, крестил руки на груди.
– Так-с, молодой человек, извольте объясниться! Что вы себе позволяете! Вы белены объелись?! Что за вздор вы несёте? – раздражённо спросил он.
Митеньке в эту краткую паузу кое-как удалось взять себя в руки.
– Константин Павлович, вы негодяй. Вам должно пойти в полицию с повинной, – сказал он уже ровно, глядя Невольскому прямо в глаза.
– Вот, значит, как? И в чем же я должен повиниться? – губы Невольского тронула снисходительная улыбка.
– В убийствах и в казнокрадстве.
При последнем слове Невольский вздрогнул как от пощечины. Взгляд его сделался острее, по щеке пробежала судорога.
– Вы отдаете себе отчёт, Митенька, какими обвинениями бросаетесь? – прошипел он.
– Ещё как отдаю! И готов ответить за каждое слово!
– Вот даже как? – улыбка Невольского сделалась совсем неприятной. – Ну, так поведайте мне, что я такого, по-вашему, натворил.
– Извольте! – Митенька вдруг осознал, что всё его волнение пропало, превратившись в жгучую ненависть и отвращение. – Одиннадцать лет назад вы совершили преступление: похитили часть денег, выделенных на экспедицию моего отца, и подделали финансовые отчёты. Об этом узнал Сёмин и рассказал о своих подозрениях публицисту Борэ, то ли опасаясь вас, то ли желая сделать историю публичной. Борэ же увидел во всём этом отличную возможность раздуть нешуточный скандал и затеял свою игру.
