– Хорошо.
– Целую, малышка.
Я с облегчением выдыхаю и улыбаюсь. На душе стало так легко, будто открылось второе дыхание. Во мне снова закипела жизнь, настроение взлетело до небес. Как все же хорошо, что он решился позвонить, вернуть наше общение назад в русло, где нам обоим комфортно.
Я тут же звоню Эмили и рассказываю о случившемся. Она радуется за меня и желает хороших выходных. Мы с ней так и не сходили в кафе, и решили перенести встречу на вечер среды. Нужно будет купить туфли. Не люблю носить чужие вещи и быть должницей. А что же делать с кулоном, если мы не понравимся друг другу? Нет, не хочу об этом думать.
Поезд приезжает на перрон Руана. Я подхватываю сумку и выхожу из вагона. Меня встречает любимая мамочка. На ней джинсы и розовая кофточка с длинным рукавом. Я подбегаю к ней, и мы крепко обнимаемся. Она смеется и плачет. Я вдыхаю ее любимый аромат роз и улыбаюсь.
– Как я скучала.
Мы смотрим друг на друга. Мама обхватывает мое лицо руками.
– Ох, моя дорогая, как ты страшно похудела. Так никуда не годится. Идем скорее в машину.
На стоянке я сажусь в старенький черный джип и мы едем в другой конец города. На дорогу у нас уходит час. За это время я успеваю рассказать маме об учебе, работе и жизни в Париже.
– А почему папа не с тобой?
– А папа сломал ногу.
Я, потеряв дар речи, смотрю на маму.
– Как так? Когда?
– Неделю назад, я не хотела тебя расстраивать. У нас поднялся сильный ветер. Сорвало кусок кровли на ферме. Он среди ночи полез чинить, иначе молодой выводок залило дождем. Все было хорошо, он справился, а когда начал слезать, лестница поползла, и он упал, сломав ногу в колене.
– Какой ужас.
– Мы с ним думали, может, ты на лето к нам переберешься? Поможешь, пока не поправится папа?
– А я…, – я вспоминаю о назначенной встрече. – Я постараюсь, что-нибудь решить, но через неделю.
Мама кивает. Папина сломанная нога не входила в мои планы. Помочь родителям я теперь просто обязана. Кости срастаются две, три недели, но мой папа не молодой огурчик, а значит, это может затянуться на два месяца.
Мама тормозит во дворе дома. Нам навстречу выбегает Макс породы бобтейл. Длинношерстный бело-серый пес узнает меня и принимается облизывать руки. Мы купили его еще щенком пять лет назад. Первые годы он был еще тем проказником. Пережевал мне всю обувь, но я его никогда не наказывала. Он мой любимец.
– Ах ты мой красавчик, – я ласкаю его мохнатую морду, он подает голос и облизывает мне щеку. – Ой, только не лицо.
