— Вот и славно. Тогда договорились. И лучше приступить к сделке немедля.
Еще раз оглядевшись вокруг, Вяче, неожиданно даже для себя, озвучил пришедшую на ум мысль.
— Матрена Петровна, хозяйка вы, как я вижу, прекрасная. Уверен, и готовите отлично. Может, передумаете? Не уезжать вам, а остаться с нами в ранге домоправительницы.
Вдова долго не отвечала, но потом качнула головой.
— Нет. В этом доме, где я была хозяйкой, прислугой мне не бывать. Ничего, найдете помоложе и побойчее кого. Мое решение твёрдое.
— Ваше право. Время еще есть. Подумайте. — Не стал сразу сдаваться Славка. — Тогда предлагаю, не откладывая, собираться и ехать в управу, чтобы на месте оформить сделку, а потом сразу к нотариусу, пусть все оформит окончательно. Заодно можем вам, Матрена Петровна, и билет купить. К слову, где эта ваша Пустынь находится?
— Надо до Калуги доехать или напрямую до Козельска. — Спокойно ответила Матрена.
— Не вопрос. Значит, до Козельска и купим. И не беспокойтесь, все расходы за наш счет.
— С чего такая божеская милость? Ан и пущай. Вам надо, вы и плотите за документы. — С ударением на «у» сказала хозяйка. — Соберемся, вон, Семена, с собой покличем, пущай свидетелем будет.
Она вновь испытующе посмотрела на Хворостинина, желая убедиться, что в деле нет никакого обмана.
— Конечно. Можно и еще мужиков-соседей взять, кто найдется свободный. А вечером, как полагается, всех угостим чаем с калачами. Опять же — мы проставимся, все же новые люди на улицу заезжают, надо со всеми познакомиться чин-чинарем.
Матрена несколько секунд без спешки обдумала предложение Вяче, но потом качнула головой из стороны в сторону.
— Не надо боле никоторого. Чего людей от дел отрывать. А уж Семену за его труды вы и сами заплатите, уговоритесь промеж собой.
День еще только начинался, едва минуло девять часов, когда друзья вместе с плотником и Матреной добрались на извозчике до парома, проходившего наискосок через русло могучего, щедро несущего свои светло-изумрудные, прозрачно-горные воды Иртыша. Здесь они купили места пеших пассажиров и за скромную плату без спешки переправились на правый, восточный, он же «городской» берег реки.
Пока ехали, друзья, усадив Матрену и Савкина на лавку, сами отошли и встали, облокотившись на отделанный полированным деревянным брусом борт, глядя на речной простор. Артем немедленно раскурил папиросу, на что Вяче привычно сморщил нос, и Торопов, заметив это, переместился на наветренную сторону, чтобы дым не летел в сторону приятеля.
