– Можно вопрос?
– Старина, о чём разговор? Для тебя – всё, что угодно.
– Ты говорил, что родом из Северной Каролины. Давно оттуда уехал? Ну и вообще. Как там было?
– По-моему я тебе об этом рассказывал? Или не тебе? А, ладно, всё равно делать нечего. Я родился сто шестнадцать лет назад в маленьком городке Эшвилле…
Мы проговорили ещё часа два прежде, чем я начал откровенно клевать носом. Тогда Майкл прогнал меня спать.
***
Следующие три дня мы общались много и я своими глазами видел, как неуклонно Майкл приближался к черте невозврата. Всё чаще он отвлекался на разговоры с галлюцинациями и меньше понимал, что их не существует. Может так на него повлияло и то, что он полностью перешёл в мой режим дня и ночи, но все мои уговоры он отбрасывал с поразительной решимостью.
Когда на четвёртый день он не ответил на звонок, я лишь тяжело вздохнул. Отправлять дрон не стал, мне не хотелось видеть друга мёртвым. Просто я с горечью принял своё одиночество и в нём был мой траур по всем павшим.
Вместо разговоров теперь я следил за картой. Двенадцать точек, и каждая могла исчезнуть в любой момент. Иногда слушал их эфиры, но в них уже безумие играло финальные аккорды. Оглушительно громкие, пронизанные безысходностью и хоронящие себя заживо.
Где оставались верующие, только и говорили теперь об апокалипсисе и суде божьем. На Олимпе, последней военизированной колонии, генералы уже готовились вцепиться друг другу в горло, и ни одной передачи не обходилось, чтобы кто-нибудь не подрался.
А Терра Нова обсуждала новую болезнь. По тем отрывистым сведениям, что попадали в эфир, я узнал, что смерть там потеряла ореол спокойствия. Умирая, люди поднимались вновь и только одного желали – вкусить живой плоти. Мне были знакомы похожие сюжеты из фильмов и книг, но я никогда бы не подумал, что этому найдётся место в реальности.
Колонисты требовали эвакуации, решение о которой никто принимать не решался. Говорили, что ситуация под контролем и нечего опасаться. Всё как всегда, вот только люди не верили. Самые отчаянные выбирались с планеты любыми возможными и невозможными способами, но другие колонии не спешили их принимать. В лучшем случае помещали на карантин, в худшем – казнили.
Федеральное командование, о котором вспоминали всё реже и неохотнее, ещё пыталось что-то предпринять. Собирали гуманитарную помощь, руководили флотами, направляя их на поддержку порядка в самых горячие точки. Выступали с витиеватыми заявлениями чуть ли не каждый день. Но всё, за что брались они, песком осыпалось сквозь пальцы.
